бега косичек, предательски делающих её такой досягаемой и уязвимой.
И всё было бы именно так, но от трагической неминуемой гибели её спасло расположение жилища старой Клотильды: нужно было сделать поворот, что ловко удалось ребёнку, но оказалось непосильным ни для кого из целой своры хорошо разогнавшихся четырехлапых бледных ползунов. Ближайших за ней заносило собственным весом, они были не готовы, что уже настигнутая ими жертва внезапно улизнёт куда-то в сторону. Другие, такие же безглазые свирепые существа, не успевали притормозить и сориентироваться на нюх своими треугольными носовыми впадинами, а потому натыкались на своих же, сбивая с ног или отталкивая подальше.
Когда они все снова были готовы продолжить погоню, озлобленно рыча друг на друга, издавая дикое шипение, выгибая щетину на костлявой спине, словно бесконечно ругаясь между собой, девочка, добежав до избы, уже плотно закрыла массивную дверь, забегая на крыльцо и громко захлопнув вход в сени.
– Вот и наш ночной мотылёк подоспел, – раздался приятный бархатный голос отца, выглянувшего к ней. – Даже как-то рановато для тебя сегодня. Проголодалась? Думаю, даже картошка не пропеклась в печи, не говоря уж о…
Тёмно-каштановые, почти чёрные, глубоко посаженные глаза из-под густых чёрных бровей и слегка взъерошенной недлинной причёски взирали на неё с вытянутого лица, окаймлённого аккуратной, того же тона бородкой. Улыбавшиеся чуть приоткрытые мужские губы тут же опустили свои уголки. Глядя на напуганную, примкнувшую спиной к двери и пытающуюся отдышаться после погони дочь, он всё понял.
– Дани, они здесь! – встревожено крикнул он кому-то, оглянувшись на залитую светом подсвечников комнату, а затем рванул в сени к девочке, взяв ту на руки и спешно занося в дом.
Внутри, за обеденным столом сбоку сидела в голубоватом платье её мать, молодая женщина чуть за тридцать, с тёмными, как у вбежавшей девочки, волосами, собранными под изящной маленькой диадемой из разукрашенного дерева в крупную косу, пронизанную переплетёнными алыми и рыжими лентами. Её янтарный взгляд выражал явный испуг на нежном лице с такими же аккуратными мягкими скулами, как и у дочери.
А по дальнюю сторону, возле принесённого чайника, располагалась сама Клотильда – низенькая пожилая дама с округлым морщинистым личиком, в тёмно-зелёном сарафане и с уложенной в пучок копной седых волос, похожих на тонкую паутину.
Снаружи раздалось характерное шипение скулящих и предупреждающих о том, что они уже рядом, бледных упырей. А потом все четверо ощутили скрежет, с которым эти создания, окружившие избу, карабкались по бревенчатым стенам и даже залезали на крышу, постукивая длиннющими когтями мощных лап, как бы перекрывая все пути обхода и даже попытку влезть на чердак.
– Только ищейки или «они» тоже? – приняла дочь из рук супруга Дани, прижав Мирру к груди, а потом поставив ножками на пол.
– Не знаю, ты видела? – присел отец возле дочери, посмотрев той в перепуганные