Режиссёр. Камилла Хаген

их из тягучего песка или застывающей лавы. Небеса влекли меня за собой с каждым новым раскатом грома, и сопротивляться ему было всё сложнее.

      Внезапно что-то другое привлекло моё внимание. Странный округлый белый предмет, медленно скатывавшийся со ступенек прямиком к моим свинцовым ногам. Первое, что пришло мне в голову – мяч. Неужто ангелы вознамерились поиграть со мной в футбол? Или это некий дар, подношение от них мне? Несколько нелогично, конечно. По идее, если я стремлюсь к ним наверх, то подношение положено делать мне, чтобы как-то их замотивировать…

      Предмет неторопливо, глухо ударяясь о каждую ступеньку, скатился до самого конца и остановился у моих ног.

      Это была голова.

      – Нет! – с ужасом воскликнул я, проснувшись.

      Утро хмуро поприветствовало меня затянутым тучами небом и противно моросящим дождём. Посмотрев в окно, я глухо застонал, рухнул обратно в постель и накрылся одеялом с головой.

      Этот кошмар снился мне далеко не впервые, однако трясло меня каждый раз, как в первый. Ещё бы, ведь я прекрасно помнил, чья голова скатилась к моим ногам по лестнице, ведущей в рай.

      Мары.

      Моего солнца. Моего утреннего света, которого особенно не хватало сейчас, когда от одного только взгляда в окно хотелось вскрыться.

      Дурные сны с отрубленной головой сестры стали посещать меня почти каждую ночь после того дня, как нам с мамой сообщили о её смерти. До сих пор помню это так, будто это было только вчера: ничем не примечательный прохладный августовский день. Я по привычке безвылазно сидел в своей комнате в потной помятой пижаме и безостановочно рубился в Far Cry 3. Мара всегда злилась на меня, когда я злоупотреблял компьютерными играми, но тогда я ничего не мог с собой поделать – слово «дисциплина» долгое время оставалось для меня пустым звуком. Мама решала по телефону свои важные дела по работе, не забывая пригубить из стакана чистого виски с двумя кубиками льда. Дома было тихо, пасмурно, глухо, но при этом сохранялось ощущение привычного уклада жизни.

      Всё изменил один стук в дверь. Негромкий, но требовательный. Почему-то внутри меня закралось подозрение, что стук этот не сулит ничего хорошего. Возможно, поэтому я нервно заёрзал на стуле, неуверенно поднялся и вразвалочку поплёлся в прихожую. Мама с радостью оторвалась от звонка, с неохотой – от бокала и пошла открывать дверь.

      На пороге стоял следователь. Вернее, их было два, но один из них очень выделялся своей молодцеватостью и суровым взглядом – этим он сразу привлёк моё внимание. Наверное, такой взгляд бывает у гонцов, принёсших дурную весть.