ощетинившегося руинами крепостных стен и сторожевыми башнями, было словно на ладони. Внизу, на лужайке, продолжали возводить помосты для каруселей, и уже были готовы несколько чайных шатров, обтянутые лоснящимся на солнце шёлком. Мельтешение рабочих, дрожащие на ветру флажки и алые шатры, врытый в землю столб, предназначенный для развлечения деревенской детворы – гигантских шагов – всё это чем-то неуловимо напоминало подготовку к осаде, будто Мэдлингтон собиралась взять силой невидимая пока армия. Присцилла приложила ко лбу ладонь, защищая глаза от яркого солнца, и безмолвно, неподвижно стояла, вглядываясь в происходящее на лужайке, наслаждаясь суетой рабочих и позабыв о своей спутнице. Оливия же с трудом сдерживала досаду – до того ей не терпелось скорее попасть в свою комнату и без помех прочесть письмо брата.
– Когда находишься там, внизу, то даже сложно вообразить, насколько же он огромен, – доверительным тоном произнесла Присцилла, – и лишь отсюда, с холма, можно верно оценить его красоту и величие. Признайтесь, мисс Адамсон, когда вы впервые увидели Мэдли, он поразил вас?
Оливия не нашлась, что ответить на это. Замок ей не нравился, ничего величественного она в нём не находила, а зубчатая крепостная стена, повторяющая очертаниями низкие холмы, превращала его в доисторического ящера, лежавшего на брюхе и выгнувшего бугристую спину. Каменный серый фасад, кое-где увитый плющом и рыжими плетями хмеля, лишь усиливал сходство, издалека похожий на неопрятную чешую.
Не желая кривить душой, Оливия выразилась дипломатично:
– Думаю, леди Элспет стоит больших усилий содержать его в порядке.
Присцилла звонко расхохоталась.
– Вы всерьёз так полагаете, мисс Адамсон? Да леди Элспет при всей своей любви сорить деньгами и пенни не потратит на то, чтобы вернуть поместью пристойный вид. Она никогда не была счастлива здесь, и её сложно в этом винить. Старый лорд был жесток и к ней, и к собственным детям – ко всем своим близким. Думаю, я недалека от истины, если скажу, что леди Элспет наслаждается тем, как ветшает фамильное гнездо Понглтонов. Именно этого и не может ей простить Джордж, который, уж один бог знает почему, был искренне привязан к отцу. После его гибели он собирался вступить во владение поместьем, но тут его ждал неприятный сюрприз – старый лорд перед смертью изменил завещание, и хозяйкой Мэдлингтона стала моя свекровь.
– Джордж был не в восторге, я так думаю? – предположила Оливия.
– Да он пришёл в ярость! – зловещим шёпотом заверила её Присцилла, закатывая глаза. – Они с Викторией пошли на немыслимый шаг – заставили семейного доктора подписать бумагу, что старый лорд перед смертью не отдавал себе отчёт в своих действиях, и поэтому завещание не имеет силы. Правда, потом они отказались от этого плана. Джордж рвётся в парламент, а скандалы подобного рода не способствуют развитию политической карьеры.
Присцилла, рассказывая о неприятностях семьи Понглтон, оживилась, глаза её возбуждённо заблестели.