столько всякого народа набралось – непонятно.
Раньше, когда он только приехал в Эшбахт, была тут пустыня. В деревню кабаны дикие забегали, а сейчас, в полночь, за столом в кабаке места свободного не найти. Подёнщики, купчишки мелкие и не очень, строители, девки, солдаты из тех, что ранены были или изувечены в прежних делах и в новый поход с господином не пошли.
Сразу его заметил трактирщик, прибежал, кланяясь:
– Присесть желаете, господин?
– Нет, – отвечает кавалер сухо и осматривается. – Народу у тебя тут много. Нет ли воров? Имей в виду, ни жуликов, ни воров тут не потерплю. Узнаю, что воры завелись или, пуще того, конокрады, так и их выгоню, и тебя с ними.
– Что вы? Что вы, господин? – уверял хозяин заведения, перепугавшись. – Ни воров, ни жуликов тут нет, играют в кости людишки, но по мелочи, без драк, а всех злых людей отсюда господин Сыч сразу отваживает. Они тут не приживаются. Нет.
Волков повернулся и пошёл наверх в покои. Думал будить Агнес, а она не спала. Да ещё и одета была в платье. Словно ждала его.
– Я свои дела решил, – сказал он, поздоровавшись и садясь на постель подле неё. – Теперь ты делай.
– Сделаю, – отвечает девица. Лицо её белое, красивое, но холодное аж до мороза, даже ему она кажется сейчас страшной. И она продолжает: – Сыча я с собой заберу. Надобен будет, – она кричит: – Ута!
Тут же дверь отворяется, и на пороге комнаты появляется служанка Агнес.
– Игнатий карету запряг?
– Я ему сказала, как вы велели, сейчас пойду спрошу.
– А вещи все собрала? Не дай Бог забудешь что…, – продолжает девушка с угрозой.
– Ой, пойду проверю…, – говорит служанка испуганно и уходит.
– Ты, что, сейчас думаешь уехать? – удивляется кавалер.
– А чего тянуть? – отвечает дева.
«Она знала, что ли, что я сейчас приеду? Спать не собиралась, собралась уже!»
– А Сыча ты с собой взять хотела… Так, может, не сыщешь его сейчас.
– Чего его искать? – девушка встала с кровати. – Он сейчас тут, в кабаке, место только что своё любимое себе отвоевал, деньгой перед девками хвастает, думает с приятелем своим пьянствовать до утра да бабам подолы задирать.
– Ты, что, видишь всё это? – холодея сердцем, спрашивает кавалер.
А Агнес смеётся:
– Да нет, просто Сыча, подлеца, знаю. Давайте прощаться, «дядюшка», пойду Сыча огорчать, скажу, что не попьянствует он сегодня.
Волкову кажется, что она врёт. Он думает, что она уже так наловчилась чувствовать, что даже через стены знает, есть ли кто из её знакомых в кабаке.
Он встал, обнял девушку. Поцеловал в лоб. Она целовала ему руку.
– Ты смотри, аккуратна будь, чтобы на тебя и не подумали.
– Не волнуйтесь, дядя, – отвечала дева уверенно, – я буду тиха, не подумает на меня никто, а на вас и подавно, а ворога вашего через неделю не станет.
Говорила она это так спокойно и уверенно, что он даже перестал волноваться о деле страшном. Он долго смотрел на девушку и наконец задал тот вопрос, который его волновал