генерал. Потери у него и Рохи велики, – отвечает фон Каренбург. Хенрик кивает, соглашаясь с ним.
– Господа Хенрик и фон Каренбург, – говорит генерал, – прошу вас проводить этот отряд, – он указывает на оставшийся у него резерв, – в помощь полковнику Брюнхвальду.
– Да, господин генерал, – отвечает за обоих фон Каренбург.
– Прошу вас, сделайте это со всей возможной поспешностью. А на обратном пути снова заезжайте на берег, посмотрите, не выгружаются ли кавалеристы.
– Будет исполнено, господин генерал, – кланяется фон Каренбург.
Глава 14
Снова пороховой дым заволок улицу. Вилли командует линиями, в этом он поднаторел. Волков снова видит, как после каждого выстрела строй врага покидают раненые. Или товарищи их уносят или сами выходят.
«Крепче, крепче бей сволочей, Вилли, не зря же я тебя капитаном утвердил, бей их быстрее, пока снова не прибежали арбалетчики».
Стрельба линиями, которую изобрели Вилли и Роха, действительно эффективна. Из восьми десятков людей, что были в распоряжении молодого капитана, шестьдесят уже отстрелялись и, отойдя назад, спешно заряжают оружие, а на линию стрельбы выходят последние двадцать человек.
– Целься! – орёт Вилли.
Горцы уже не бравируют свой силой, лучшие из них, те, что стояли в первой линии в начале боя, почти все уже своё получили, теперь стоят другие. Они прикрывают лица латными перчатками или наклоняют перед залпом голову, чтобы пули попадали в крепкие шлемы, закрывают незащищённые места оружием. Их лица злы до предела, глаза источают лютую ненависть. Они жуть как ненавидят этих стрелков, которые вот так вот, ничем не рискуя, спокойно выходят на свою позицию, чтобы ранить их, увечить и даже убивать. Волков усмехается, напряжение, что не отпускало его с самого рассвета, вдруг отошло, позабылось. Стрелки стреляют сейчас очень неплохо, жаль, что у них не мушкеты. А ещё думает о том, что в случае его поражения стрелкам лучше в плен не сдаваться. Ибо простым перерезанием горла или ударом в сердце они не отделаются. Горцы им припомнят этот расстрел. Припомнят. Судя по их лицам, они стрелков на куски будут резать.
Он не заметил, как к нему подбежал стрелок, снова тот, что к нему уже прибегал:
– Господин!
Всё благодушие, что было навеяно таким приятным расстрелом врага, сразу испарилось, он почувствовал новую тревогу.
– Ну, говори.
– Началось дело, сержант меня прислал просить помощи.
– Что, снова пришли они? – кавалер имеет в виду горожан.
– Пришли господин, три десятка, с аркебузами, с арбалетами, уже затеяли кидаться.
«Три десятка. Как вовремя, как раз когда я отдал последний свой резерв Брюнхвальду. Три десятка… Пока что пустяки. Но кто знает, сколько их будет ещё». Ему нужно было поехать посмотреть. Обязательно, он должен был сам увидеть и оценить опасность.
– Максимилиан, знамя останется тут, – он даёт шпоры и едет к Фильсбибургу. – Капитан, я отъеду, там на улице горожане, кажется, собираются при железе, вы за старшего. Пусть Вилли