клумба алых маков в память о магах-медиках, не рассчитавших силы на спасение жизней. Или возомнивших слишком многое; или попросту надорвавшихся, пытаясь перекроить живое, или… Ментальщики – самый большой факультет, они придумали множество вариантов использования магии, и не все эксперименты безопасны.
Если вдаваться в детали, толпа ментальных медиков угробила намного больше живых существ, и разумных, и неразумных, чем немногочисленные некроманты. В том числе ментальщики убивают и себя – по глупости, неосторожности или из-за неверной оценки ситуации. Но они же и спасают.
Всех, кроме себя.
Анна носила серую мантию с красной накидкой и часто ловила на себе удивленные взгляды. Некромант-ментальщик? Ах, да, это же та самая… сумасшедшая девица. В слове «сумасшедшая» звучала смесь зависти и недоумения – как так? Иметь возможность стать великим некромантом и отказаться от этого – ради чего? Жалости? Сочувствия? Религиозных убеждений, простите за выражение? Колдунья – богомолка, очень смешно. Впору в балагане показывать.
Анна повесила отглаженную мантию на плечики и улыбнулась сама себе. Вот и пригодился мой балаган, господа. И не кому-нибудь, а самому владыке Гнездовска.
Такие мысли отчетливо пахли гордыней, но сейчас Анне это было необходимо. Ее признали.
Не «лучше бы нормально занималась некромантией», не «подойдет и плохой ментальщик, раз другого нет», не «в экспертизе сгодишься» и не полуподпольные эксперименты с переводом силы смерти в силу жизни, возможность и пользу которых еще нужно доказать.
Ее, некроманта-теоретика, позвали работать по основной специальности.
Победа, Аннушка?
***
Февральский ветер завывал на перевале. Укатанная промерзшая земля была идеально чистой – снег сдувало на обочины, к низким скрюченным деревцам и грудам камней. Справа была почти вертикальная скала, слева, в паре метров от дороги, вниз уходил обрыв.
Анна шла очень медленно и аккуратно, иногда останавливалась, закрывала глаза и сосредотачивалась, чтобы не пропустить ни намека на черную магию или силу смерти.
Мимо проехал экипаж. В едва уловимом шлейфе с запахом дыма из дорожной печки Анна обостренным чутьем угадала чужую боль. Похоже, пассажир маялся животом или зубами.
Пусть его. Сейчас важно другое.
Анна наверняка замерзла бы, если б не огромный жутковатый плащ из медвежьей шкуры. Когда несколько дней назад она рассказала родителям о новой работе, мама извлекла из сундука это меховое чудовище. Дед Анны, сельский доктор, зимой ездил в нем по деревням и далеким хуторам. В открытом возке без такой штуки долго не высидеть.
Пока братец Егорка завистливо вздыхал, слушая рассказ сестры о корабликах в княжеском шкафу, госпожа Мальцева-старшая аккуратно обрезала подол, подогнала длину под рост дочери и строго велела надеть плащ поверх шубки на перевале.
– Мех старый, – предупредила она. – Скоро начнет лезть клочьями, но какое-то время прослужит.
Пока