магия. Торжественная мелодия манила к мужчине, делала его центром мира. Шептала: «Шагни в объятия, позволь ему сдержать слово».
И я шагнула.
– Отлично, – улыбнулся Демиург, крепче сжимая мою ладонь.
– Предупреждаю, – предприняла я последнюю попытку отказаться. – В танце даже капран изящнее, чем я.
– Не думай об этом, – он коснулся губами моего лба. – Я помогу тебе.
От неожиданного поцелуя я прикрыла глаза. Но сразу же широко распахнула: нельзя поддаваться обаянию господина Демиурга! Все вокруг – марионетки в его спектакле, и сегодня у меня роль одной из них. Нужно помнить о том, кто я на самом деле, и сопротивляться паутине собственных незнакомых эмоций.
– Станете героем для несчастной леди, не умеющей танцевать? – хотелось вложить насмешку, но голос сорвался на хриплый писк.
– Только проводником для её чувственности, – он убрал ладони, чтобы развязать бант на шее, и я выдохнула напряжение.
Между тонких мужских пальцев белой змейкой скользнул шелковый шарф.
– Это… – голос всё ещё хрипел, и я прочистила горло. – Это зачем?..
В ответ Демиург приложил палец к моим губам, призывая к молчанию, обошёл меня по кругу и завязал глаза. Мир снова пропал, как недавно перед звоном колокольчиков, но теперь я остро ощущала лопатками близость мужчины.
– Вальс в темноте, – едва слышно выдохнул он, и мои губы сами собой раскрылись от внезапной робости. – Ты прекрасно владеешь движениями своего тела, но игнорируешь его желания. Не думай о том, как танцуешь. Забудь про разум. Доверься мне, Юна.
Мне ничего больше и не оставалось. За неимением зрения, единственным ориентиром в громыхающем музыкой мире оказалась рука господина Демиурга. Он притянул меня ближе, обхватил нежно, едва касаясь, и увлёк за собой.
Я всё ещё боялась. Всего на свете: его, себя, ставших вмиг зловещими масок и пронизывающей музыки. Боялась наткнуться на кого-то в своей слепоте или просто упасть, поэтому прижалась теснее, ощущая мужское тепло и улавливая чужие движения.
Демиург сделал шаг, и я легко, даже охотно подалась следом, словно и в самом деле была марионеткой, привязанной к пальцам кукловода. Только нитями служили мои нервы, что звенели струнами в такт чарующему вальсу.
Вот и всё. Я шагнула не в мужские объятия, а в пропасть, куда летела теперь, набирая скорость. Как просто, оказывается, стать одной из театральных кукол господина Демиурга! Одной из тех почитательниц, что становятся на колени и целуют перстень. Чем я отличалась от них? Да ничем. Для меня согласие на танец было гораздо более серьёзным шагом, чем коленопреклонение.
Рука мужчины легко, почти невесомо сжимала мою талию, и я двинулась сама вслед за ним ещё до того, как он задал направление. Знала, куда он хочет вести, чувствовала телом, как напрягались его мышцы под одеждой, как двигались его бёдра, и как он переносил вес, чтобы сделать следующий шаг. И хотела, чтобы он не останавливался.
Мой незримый партнёр не требовал,