и жарил меня изнутри. Я не мог найти себе места, Ольга Викторовна заметила моё странное состояние, но не пыталась даже заглянуть мне в глаза, она знала, что я всё равно ничего не скажу, что как и всегда мои безумные мысли и переживания останутся внутри моего больного измученного тела.
– Вань, ты бы поговорил с Антоном, – озабоченно прошептала она, пытаясь не показывать дрожь в руках.
– Что с ним такое? – отложив газету, Иван Георгиевич внимательно посмотрел на жену.– Ты уже с ума сходишь со своей опекой. Он взрослый парень, ему двадцать два года, скоро может, сделает нас с тобой дедом и бабкой, а ты всё бегаешь за ним и сопли ему вытираешь.
– Прекрати! – встревожено крикнула Ольга Викторовна.– Я вижу, что его в последнее время что-то сильно тревожит и беспокоит, мне-то он вообще ничего не говорит, как будто я ему тётка чужая, – она опустила глаза на свои руки и продолжила: – Но с тобой он в более дружеских, тесных, что ли, отношениях, деликатно так подойди к нему, спроси, что с ним? Может, чего натворил и боится теперь последствий?
– Типун тебе на язык, Ольга! – с немалым раздражением бросил Иван Георгиевич жене. – Он всегда был таким, с самых своих первых дней держал все свои планы и желания в строжайшей секретности. Если что-то и удаётся выпытать у него, так это как дела в университете и как дела у его друзей! Я свыкся с мыслью, что о своём собственном сыне я знаю не больше, чем о соседской собаке, но что делать? Может, это к лучшему, что он ограждает нас с тобой от ненужных переживаний…
– Ты так считаешь? – недоверчиво протянула Ольга Викторовна, прислушиваясь к движениям сына. – Кажется, он разбирается в своей комнате, слышишь возню?
– Ищет, наверно, что сегодня одеть, ведь ты как обычно постирала все его вещи! – улыбнулся отец.
– Я просто волнуюсь за его психику, за его нервы, он такой бледный, похудел жутко, так, что страшно смотреть, – как говорится, без слёз не взглянешь. Я всё равно настаиваю, чтобы ты с ним поговорил сегодня вечером, спросил, что с ним, иначе я сама во всём разберусь!
– Хорошо-хорошо! Только не устраивай истерику, я поговорю с ним, глядишь, чего и выпытаю у него.
Я слышал их разговор очень отчётливо и громко. Я понимал, что за меня все переживают и хоть как-то пытаются понять мою жизнь и самого меня, но сегодня мне совершенно не хотелось общаться с отцом, и я решил незаметно улизнуть к друзьям в кафе…
Более или менее комфортно я ощущал себя в обществе двух своих старых приятелей, Ромы и Олега. С Олегом я дружил с раннего детства, с Ромой мы вместе учились, оба они были отличными товарищами, но не без изъянов.
– О, какие люди и без охраны!– воскликнул Рома, махая мне рукой.
– Охрана дома осталась, – с улыбкой ответил я.
– Что-то ты совсем пропал, телефон твой мертвенно молчит, сам ты даже не соизволишь позвонить и спросить как дела? Жив ли ты вообще? – недовольно сказал Олег, делая большой глоток кофе-эспрессо.
– Прости,