Лола. Игорь Куберский

впереди оставалось еще два. И неизвестно, сколько их в кабине экипажа. Как минимум, дьявольская шестерка, которая будет держать в напряжении весь цивилизованный мир, пока не добьется своего или пока с ней не разберутся на языке силы. Хорошо, если никто из нас не попадет при этом под руку.

      Три часа мы висели над облаками на десятикилометровой высоте, а потом стали спускаться. Далеко под нами проплывала гористая местность, и у меня не было ни малейшего представления о том, где мы. Самолет снижался, потряхивая крыльями, словно вместе с нами вглядывался в незнакомые дали, и вдруг в серой дымке внизу предстал какой-то огромный город на большой воде, через которую тянулись километровые мосты. Нью-Йорк? Откуда вдруг здесь взялся Нью-Йорк? И где небоскребы? Я почувствовал, что мозги отказываются мне служить.

      – Это Стамбул, – глянув в окошко, без энтузиазма сказала Катрин. – Я там была.

      Самолет, сделав круг, опустился еще ниже, и я и в самом деле увидел знаменитую бухту Золотой Рог, купола мечетей и пики минаретов. Мы три раза по кругу облетели Стамбул, словно на экскурсии «Город с птичьего полета», а потом под нами заблестела лишь водная гладь, которая, если я правильно сориентировался, должна была быть Мраморным морем.

      – Насколько я понимаю, Стамбул нас не принял, – сказал я, – и теперь мы летим прямиком в Грецию.

      – Скорее всего так, – сказала Катрин. – Я там тоже была. В круизе. – Судя по ее тону, круиз не добавил красок в ее строгие будни.

      – Вот и покажете достопримечательности, – сказал я.

      – Но сначала искупаемся, – невесело парировала Катрин.

      – Ну да, – сказал я, – раз на Азорах не успели…

      Мы действительно приземлились в оказавшихся более сговорчивыми Афинах, хотя нам об этом не докладывали, снова велев опустить на окнах пластмассовые шторки. Наступил вечер, а о нашем освобождении не было ни слуху, ни духу. Откуда-то выпущенные две несчастные, слегка помятые стюардессы молча раздали нам обед сухим пайком, и мы пожевали под зорким оком охранника.

      Интенсивный обмен информацией и горячий торг происходил где-то там, в носу лайнера, у нас же в хвосте было, как в провинции, тихо. Динамик иногда включался, будто ненароком, на одно мгновение, и по голосам в ультракоротковолновом эфире, было ясно, что обстановка накалена до предела, а стороны продолжают упорствовать. По выражению лица, с которым наш бандит тоже жадно ловил обрывки информации, было видно, что и он нервничает от неведения, как бы вычисляя, во что обойдется вся эта затея лично ему. На нас он смотрел свирепо, но взгляд у него был пустой, бараний, и было ясно, что в этой команде он никто – просто наемный головорез.