когда по ней пробежал ток, означающий жизнь. Кожу бил озноб, кости болели. Рот был сухим как пустыня; инстинктивно Кентаро распахнул его, чтобы впитать дождевую воду. Он пил каждую каплю, жадно, будто это было самое дорогое саке.
Неужели он и впрямь выжил? Или это был тот свет, а боль и зуд были наказанием за несдержанную клятву перед своей госпожой?
Нет, наверняка нет. Кентаро находился не в аду, а все еще в мире живых. Он воскрес, несмотря на смертельные раны, а тело его не только не разложилось, но и обрело прежнюю форму.
Ее дар. Последний поцелуй Красного Лотоса вернул его к жизни. Сила Бессмертной была непознаваема, но, судя по всему, будущая богиня могла оживить то, что мертво. И тем самым Шора передала свою жизнь – ему.
Именно ему!
Кентаро застонал – жалобно, болезненно.
Именно мне!
Тому, кто подвел ее, кто опозорил и себя, и ее! Опозорил ее дважды – сперва столько лет служа своей госпоже и при этом в сердце чувствуя к ней то, чего чувствовать не должен абсолютно! А потом второй раз, когда не сумел ее защитить. Когда не смог выполнить даже того, для чего был создан.
Бесполезный, ненужный, негодный инструмент.
Вот мое наказание! Жизнь! Жизнь в позоре!
Несмотря на пересохший рот, он закричал, просто завыл!
– Позор! Страшный позор!
Он лежал на гниющей куче тел, он, воскрешенный Дух. Лежал и жалобно рыдал.
Акинобу смотрел на него из-за кромки резервуара и не верил своим глазам.
Они явились во Врата Сна несколько дней спустя. Было очевидно, что подобные им рано или поздно прибудут с юга. Не беженцы, не беглецы – этих всех переловили мангуты и погнали в неволю.
Мародеры, дезертиры. Те, кто должен был сражаться, защищая слабых перед сильными, но вместо этого бросился на слабых, чтоб отобрать у тех последние крохи.
Наступление агрессоров закончилось вскоре после того, как они захватили и разграбили владения рода Секай, но мародеров уже тогда было в достатке. Сражаться с мангутами им мешала трусость, так что они направились на север, к Воротам Сна, чтоб поискать счастья там.
Войдя в крепость, остановились как вкопанные. Ожидали увидеть толпы крестьян или отряды самураев. Застали же место резни.
– Нехорошо это выглядит, командир, – сказал один из мародеров, но тот, к кому он обращался, невысокий бородач, жестом приказал ему молчать. Огляделся, перешагнул через один труп, ткнул катаной другой.
– Ха! – прорычал он наконец. – Они друг друга поубивали! Люди Секай и Нобунаги, это их цвета, видите?
Они видели цвета, но кроме красного цвета Секай ничего больше не могли узнать. Это их бородатый командир «видывал мир». Остальные несколько мужчин, составляющие небольшой отряд, были всего лишь рекрутами или просто крестьянами, слишком трусливыми для войны и слишком ленивыми для честной работы.
– Здесь можно поживиться, командир! – крикнул один из них, высокий, но жилистый парень.
– Да даже эти доспехи, ну и что, что грязные! – ответил другой, косящий глазами в обе стороны.
– Да-а-а…