обстоятельствам. Только спустя годы Франциске предстоит узнать о том, что ещё, помимо детского смеха, было в день их первого знакомства.
Александр вышел на своей остановке, дошел до дома и поздоровался с родителями, которые быстро усадили его в машину. Ему нравилось делать вид, что он не знает, куда они едут. В какой-то период жизни он начал задумываться о том, что на самом деле и вправду не знал. Дождь уменьшился, и вместо непрерывного ливня с неба моросили капли, танцующие уже обычный вальс.
«Я подумал о том, что в крыше машины есть дыра, из-за чего у мамы на щеке тоже появилась капля дождя. Она не разговаривала со мной, а папа лишь говорил, что ничего страшного в нашей поездке нет».
На самом деле они ехали в лечебницу «Зигмунд» при церкви, которая предназначалась для детей с психическими отклонениями. Дело в том, что у Александра были навязчивые кошмары, существующие и в его снах, и в реальности. Некая тень, лежащая в ванне с кровью, мерещилась ему чаще, чем он помнил об этом, а помнил он всегда. У галлюцинации были видны глаза, наполненные слезами. Он не помнил себя без этого, началось ли это при рождении или, может, вовсе в утробе матери, когда жизнь лишь начала зарождаться – угадать нельзя.
В тот день они приехали в «Зигмунд» на первый прием к психологу. Лилис Брайс, у которой был Александр, никогда не отличалась проницательностью. Поверхность ее незаинтересованности была такая же гладкая, как и оболочка мозга, в которой, соответственно, не было извилин.
– Мальчика мучило одиночество, быть может, у него был воображаемый друг, но затем могла появиться ненависть к дружбе в целом, и, не заметив этого, его мозг превратил этого друга в страшный образ.
– Но у меня появилась подруга, – с улыбкой сказал Александр.
– Что? Почему ты нам не сказал раньше?
На это он не удосужился ответить, просто продолжил улыбаться, что ставило в глупое положение родителей и психолога.
– Не мог бы мальчик оставить нас наедине? – отрезала Лилис, чье сухое лицо начало напоминать вопросительный знак.
– Конечно, мисс Брайс. – Отец чуть ли не пинком выпроводил сына из кабинета.
После щелчка двери диалог тут же продолжился.
– Ну что ж, теперь я бы хотела вас оповестить о серьезном обстоятельстве вещей, – вздохнула женщина, сложив руки на кресле. – У вашего сына признаки развивающейся шизофрении.
Мать ахнула, а отец сделал злое каменное лицо, которое будто бы парило перед его головой.
– Этого не может быть! Да, наш сын, ну, мягко скажем, не подарок…
– Далеко, – бестактно добавила мать.
– Но он не шизофреник! Просто странный мальчик.
– Господин Воробьев, я – психолог, работающий с такими детьми на протяжении двадцати лет! – Как же она была горда сказанным. Ее палец, похожий на ветку, судорожно поднялся вверх. – И я могу вас удостоверить в правдивости своих слов, пусть и печальных. – Лилис хитро сверкнула глазами с отцом мальчика, будто что-то скрывая.
После