кивнула. У меня от потрясения сел голос, я не могла произнести ни звука. А еще сработала быстро выработавшаяся привычка напрягаться, когда вблизи Тобольский. Он до сих пор был слишком непредсказуемый.
Хотя это еще вопрос – будет ли когда-нибудь понятен. Видимо, его только психиатр может предсказать.
– Идем, покажу тебе спальню.
Никита отошел, а я резко обернулась.
– Сейчас?
Он только загадочно улыбнулся.
Извращенец!
Амбалов в квартире уже не было. Только я и Тобольский. Ах да, и демонстрация спальни.
Никита взял меня за руку, неожиданно нежно скользнув пальцами по запястью, прочертил по ладони и ухватился за кончики моих.
Я в любой момент могла освободиться от его хватки, но пока не стала. Любопытство пересилило.
Он открыл боковую панель, ведущую в спальню, и я зачарованно ахнула.
Помимо огромной кровати, под потолком были протянуты невидимые нити с подсветками-гирляндами, имитирующими звездное небо. А панорамный вид из окон освещал спальню оранжево-розовыми красками заката.
Очень романтично и совершенно не к нашей ситуации с Тобольским.
– Ну как? – насмешливо спросил он.
– Дух захватывает, – призналась я. – Но можно же не переезжать сюда, а просто встречаться…
– Нельзя, – отрезал Тобольский, и его настроение мигом переменилось.
– Почему?
– Потому что кто-то игнорирует мои звонки, назначенные встречи… Меня…
– Я вас не игнорирую. Это довольно трудно сделать.
– Но ты постоянно пытаешься. Поэтому будешь жить здесь и находиться под рукой.
Внутри меня, наперекор страху перед Тобольским, клокотало.
– Вот скажите, как с таким властным отцом могло получиться такое чучело, как Стас?
Я не заметила его движения, но в следующую секунду была опрокинута на постель. Тобольский навис надо мной, а его лицо исказила гримаса:
– Никогда не смей обсуждать меня или мою семью. Это понятно?
Как я могла забыть?!
Я старательно закивала, надеясь, что он меня отпустит, но нет…
Тобольский склонился ниже, прижимая меня к кровати жесткими бедрами с четко выраженной эрекцией.
Кажется, я знала, что у него в планах на этот вечер.
Глава 5. Переезд
Пока я мысленно измеряла орган Никиты Тобольского, прикидывая, насколько мне будет больно при лишении девственности, он подушечками пальцев очертил мои скулы и скользнул по губам.
– Прекрасна и невинна. Это сводит с ума. Можешь себе представить?
Я ему ответила так, как ответила бы любому, без скидки на положение.
– Вас – еще безумнее? Куда уж больше!
И тут же получила легкий удар по щеке. Взвыла и отвернулась. Я понимала, что Тобольский даже силу не вложил, но скула неприятно ныла и горела от пощечины.
– Я заметил, что чем больше тебя гнешь, там сильнее ты сопротивляешься, – тихо проговорил он.
– Это плохо? Нужно прогибаться и вылизывать?
Никита