Надо доктор. Кушать не может. Все время ка-ка, пи-пи. Каюта сильно вонять.
Захарий постучал в дверь капитанской каюты, но получил ответ, что все в порядке, мол, легкий понос, не дизентерия, поскольку в дерьме крови и выделений нет.
– Сам вылечусь, – сказал шкипер. – Не впервой брюхо прихватило.
Но вскоре он так ослаб, что уже не мог выходить из каюты, и тогда вахтенный журнал и навигационные карты перешли к Захарию. С журналом было просто, поскольку до двенадцати лет Захарий учился в школе и мог медленно, зато каллиграфически выводить буквы. Другое дело – навигация; азов арифметики, постигнутых на верфях, для дружбы с числами не хватало. Однако с самого отплытия Захарий усердно наблюдал, как шкипер и первый помощник делают полуденные измерения, и порой даже задавал вопросы; ответ зависел от настроения командиров – либо что-нибудь буркнут, либо кулаком в ухо. Теперь, пользуясь часами капитана и секстантом, унаследованным от утопшего помощника, он часами пытался определить местоположение корабля. Все кончилось паникой, ибо его расчеты показали, что шхуна на сотни миль отклонилась от курса. Когда Захарий отдал хукум сменить курс, он вдруг понял, что фактически кораблем управляли совсем другие руки.
– Зикри-малум думать, ласкар-маскар не уметь плыть? – обиделся серанг Али. – Ласкар-маскар давно много паруса ходить, погоди-гляди.
– Мы на триста миль в стороне от курса на Порт-Луи! – кипятился Захарий, но получил резкую отповедь:
– Зачем Зикри-малум шибко кричать, зачем шум и много хукум? Зикри-малум только учись. Он корабль не знать. Не видеть серанг Али хорошо уметь. Три дня – и корабль Пор-Луи, погоди-гляди.
Ровно через три дня, как и было обещано, по правому борту открылись переплетения маврикийских холмов, а затем Порт-Луи, угнездившийся в бухте.
– Ничего себе! – завистливо воскликнул Захарий. – Пропади я пропадом! Нам точно сюда?
– Что я говорить? Серанг Али лучше всех корабль водить.
Позже Захарий узнал, что боцман все время вел корабль по собственному курсу, используя метод, в котором сочетались навигационный расчет (туп ка шумар) и частое обращение к звездам.
Разболевшийся капитан не мог покинуть “Ибис”, и на Захария свалились дела судовладельца, среди которых была доставка письма хозяину плантации, расположенной милях в шести от города. Захарий уже готовился сойти на берег, но его перехватил боцман Али.
– Зикри-малум так ходить Пор-Луи и попасть большой беда, – озабоченно сказал он, оглядывая Захария с ног до головы.
– Почему? Кажись, все в порядке.
– Погоди-гляди. – Али на шаг отступил и вновь окинул Захария критическим взглядом. – Что ты носить?
Захарий был в повседневной одежде: холщовые порты и линялая форменка из грубого оснабрюкского полотна. За недели в море лицо его обросло щетиной, курчавые волосы засалились, пропитавшись смолой и солью. Ничего непристойного, да и дел-то – отнести письмо.
– Ну и что? – пожал плечами Захарий.
– Такой наряд Зикри-малум ходить Пор-Луи и назад не приходить, –