сил; его всё глубже и глубже затягивал в себя этот ледяной вихрь.
А где-то совсем близко куковала кукушка – гулко и пронзительно, точно пророчила вечную разлуку. Противная птица. Старики рассказывали, что в давние времена люди и животные имели по одному праздничному дню в году, и в этот день всем строго-настрого возбранялось работать. Кукушка же нарушила запрет, принялась вить себе гнездо именно в такой день. Великий Тэнгри узрел с высоты небес нарушение установленного порядка и, несказанно разгневавшись, разорил гнездо кукушки. При этом он заклял её навеки оставаться без гнезда.
И теперь неприкаянная птица будто злорадствовала и насмехалась над взобравшимся на гору человеком, и приглашала его в стаю проклятых – и пророчила, пророчила недоброе. Лишь изредка она ненадолго умолкала, а затем вновь принималась куковать, никак не хотела уняться, до самых сумерек… И даже после того как ночь вступила в свои права, зловещий голос кукушки ещё долго звучал в памяти Тэмуджина.
***
Долго находился он на горе, потеряв счёт времени, подобный остывающей головешке, в которой ещё теплится крохотное зерно огня, но если не поторопиться раздуть его, то вскоре не останется надежды вернуть к жизни пламя былого жаркого костра. Пять раз луна успела взойти на небосвод, а затем скатиться в нижний мир, уступая место дневному светилу. И всё это время Тэмуджин сидел в уединении, уставившись вдаль невидящим взором – до тех пор, пока не объявились Бельгутей, Боорчу и Джелме, посланные следить за врагами. Услышав их призывные крики, Тэмуджин наконец вышел из оцепенения. Он поднялся на ноги, вновь подпоясался и спустился с горы.
– Меркиты не вернутся, – сообщил Бельгутей. – Они уже на полпути к своему улусу.
– Бурхан-Халдун спасла всех нас, – с облегчением вздохнул Тэмуджин. – Отныне каждый год в этот день буду приносить жертву духу этой горы.
Затем осёкся, вспомнив о своей главной потере. И, помедлив несколько мгновений, спросил:
– Что с Бортэ? Может, вам удалось проведать, какова её участь?
– Удалось, – нахмурился Бельгутей.
И кивнул в сторону Джелме:
– Вот он слышал.
Тэмуджин почувствовал лёгкий озноб – словно его коснулся порыв ледяного ветра – и уставился на нукера. Тот переминался с ноги на ногу, собираясь с духом. Слова застревали у него в горле, и он всё никак не мог решиться сообщить неприятную весть.
– Ну? – нетерпеливо воскликнул Тэмуджин, и лицо его исказилось в муке ожидания, ибо он уже догадывался, что произошло. – Говори же скорее, своим молчанием ты уже ничего не изменишь!
– В последнюю ночь я подполз очень близко к меркитскому стану, – торопливо забормотал Джелме, отведя взгляд в сторону. – Они не боялись погони, поэтому не особенно сторожились. Мимо проезжали двое дозорных, из разговора которых я понял, что Бортэ отдали Чильгир-Боко, младшему брату того самого Чиледу, у которого