далеко степь за Волгу ушла,
В той степи широко буйна воля жила.
Мама рано осиротела. В семь лет она лишилась матери, а в двенадцать осталась круглой сиротой – тиф унес в могилу ее отца, моего дедушку Ивана Никитовича Жедринского. В 1919 году недолго думали над судьбой каждого из многих осиротевших тогда детей. Двоих младших маминых братьев отправили в какой-то другой город в детский дом, а старшую Варю сердобольные люди отвезли в Москву к тетке. Так и разошлись навсегда пути братьев и сестры. Несмотря на старания повзрослевшей Варвары Жедринской, они больше никогда не встречались.
Отец ее был потомственным кузнецом и после службы на Черноморском флоте вновь вернулся в свою кузницу, при кадетском корпусе города Вольска, где и проработал до самой смерти. Он ковал замечательные вещи, в том числе и различные ажурные решетки для оград. Мать, Екатерина Афанасьевна (в девичестве Петрова), плела чудесные кружева, салфетки, скатерти. Она же приохотила свою единственную дочь к вязанию, и Варя Жедринская еще маленькой девочкой ловко управлялась с крючком и спицами. Очевидно, у моей мамы чувство прекрасного, изящного было в крови. Оно передалось ей от родителей.
После похорон отца, когда Варя уезжала в Москву, соседки, вручая ей узел с нехитрыми вещами, сказали: «А этот сверток, Варюша, особенно береги – единственная память о твоей матери». Это была замечательно связанная белая скатерть, украшенная. В углу скатерти в сплетениях линий можно прочесть инициалы вязавшей ее мастерицы – Екатерины Афанасьевны. Мама сумела сберечь эту вещь. И сейчас, когда самой бабушки нет в живых более восьмидесяти лет, мне кажется, что, взяв в руки связанную ею скатерть, я ощущаю свет и покой, исходящий от нее, – словно вижу свою бабушку, мягкую нравом, спокойную и красивую.
Судьба распорядилась так, что будущая свекровь моей мамы – Прасковья Ивановна Суркова – тоже хорошо умела вышивать, вязать и шить. Вместе со своей сестрой Анной Ивановной (тетей Анютой, как мы ее звали) она еще девочкой была вывезена из села Рождествина Тульской губернии в Москву и отдана на обучение в швейную мастерскую, что находилась при магазине в Столешниковом переулке. Позже молодая мастерица получила хорошую рекомендацию и стала надомной портнихой у княгини Голицыной. Трижды она сопровождала княгиню во время ее поездок в Париж. Немало впечатлений вынесла бабушка Прасковья из жизни тех лет.
Прасковья Ивановна легко обучила мою маму искусству кройки и шитья. Мама почти «наизусть», по своему разумению и вкусу сочиняя узоры, вязала кружевные салфетки, дорожки, скатерти. Помню, что в детстве я постоянно жила в окружении ниток, иголок, скроенных кофточек, рубашек. Мне так нравился этот мир тонких, изящных изделий, требовавших усидчивости и кропотливого труда, что я сама с увлечением занималась вышивкой.
После моего замужества и рождения моей дочки Любаши мама, оставив работу, полностью посвятила себя дому, внучке и даже сумела вынянчить