«Храм Ерушалаима разрушен?! Нет, не может быть! Господь не допустил бы такого!»
– И, тем не менее, братья, боюсь, что это правда, – удрученно покачал головой тот иудей. – До нас и прежде доходили плохие вести: о восстании, о войне… Это конец, братья! – закончил он, и никто из тех, кто находился рядом в тот момент, не смог сдержать слез при этом. Некоторые из них рвали на себе одежды и посыпали голову пеплом, – столь сильна была их скорбь!
Папий не принадлежал к диаспоре, однако и его те слова не оставили равнодушным. Он понимал, что значил храм в Ерушалаиме для каждого иудея, а потому, возвращаясь домой на телеге, ехал намеренно медленно, чтобы обдумать, как об этом рассказать своему учителю.
Иоанн встречал юного слугу своего у порога хижины, и вид у него был такой, что Папий подумал: «Он все уже знает?!»
– У меня для тебя новость, друг мой, – сказал старец, – но я бы хотел прогуляться. Не составишь мне компании?
– Конечно, господин мой, – отвечал юноша.
Иоанн сокрушенно покачал головой:
– Сколько раз я просил тебя не называть меня так. Я не твой господин, а ты мне не раб!
– Вы мне больше, чем господин – вы мне как отец! – с жаром возразил Папий.
Они некоторое время шли, молча, а когда спустились к берегу моря, Иоанн, глядя куда-то вдаль, заговорил:
– Я еще не забыл тот день, когда увидел тебя на невольничьем рынке – босого, грязного в лохмотьях мальчугана, сидящего в клетке, словно зверь какой. Да ты и был похож на маленького несчастного затравленного зверька! Тогда я сжалился над тобой и выкупил тебя из этой неволи, приютил в своей хижине, накормил и обогрел, а потом освободил. Помню, ты ушел, однако уже на другой день вернулся и пожелал остаться в моем убогом жилище. Скажи теперь – ты сделал это из жалости ко мне или к самому себе?
Старец остановился и взглянул на юношу: тот слегка покраснел.
– Наверное, в тот день я чувствовал и то, и другое сразу.
Иоанн улыбнулся:
– Я так и думал. Итак, кажется, ты мне хотел что-то сообщить?
– Да, мой… – юноша хотел сказать «господин», но его голос осекся; он вздохнул. – Отче, у меня крайне неприятное известие для вас. И я не знаю, как вам сказать об этом…
– Говори, как есть – не надо жалеть меня, старика, – слабо улыбнулся Иоанн.
– Словом, по слухам, ваша главная святыня… Храм Ерушалаима… был разрушен римлянами, – отрывисто сообщил Папий.
На некоторое время повисло молчание. В тишине было слышно, как волны вдалеке бьются о скалы. Папий наблюдал за своим учителем и удивился, заметив у него на лице какое-то подобие улыбки.
– Свершилось! – наконец, проговорил Иоанн. – Сбылось еще одно пророчество Иешуа: «не останется здесь камня на камне», – говорил он своим ученикам. Бесплодная смоковница была вырвана с корнем…
– Вас это известие как будто и не огорчило, – заметил Папий.
Старец вздохнул:
– Да просто я давно уже не священник храма Ерушалаима