свет рассеивал тьму, и вот уже виднелись в легкой дымке знакомые и родные сердцу места. Миша всегда любил весеннюю пору в деревне. Все пташки вокруг радостно чирикали: зима прошла, а мы живы! Но в это утро другая мысль не давала разделить счастье от прихода весны вместе с ними: маменька больше этого света не увидит. Миша вспоминал, как мама играла с ними, как вместе ездили они на ярмарку в город, как однажды утром он рано встал и собрал цветы на лугу и хотел оставить на окошке в ее комнате, и как она улыбалась, поймав в раскрытом окне его руку, держащую маленький букет ромашек.
В памяти возникла и другая картина: как мать провожает его в Москву после того, что случилось. Миша долго таил обиду за то, что она не поддержала его, так что первое время даже не отвечал на письма. Лишь потом от Алеши он узнал о болезни матери и смягчился, став вновь добрым любящим сыном, каким она его помнила. В письмах Миша старался радовать ее известиями об успехах в учебе и не говорить о том, как тоскует его сердце. Мама тоже не позволяла себе жаловаться. Она всегда была сильной, но при этом заботливой, любящей, ласковой. Именно такой он хотел бы видеть и свою будущую жену. Мысль вновь улетела к Оленьке. Как она там? Как живет с ненавистным мужем? Миша опять вспомнил свой позор, их неудавшийся побег, из-за которого отец заставил его раньше срока уехать к брату в Москву. Как он мог так струсить? Почему ничего не сделал и обрек любимую на жизнь рядом с ненавистным стариком? Все эти месяцы в Москве ни учеба, ни попытки брата развеять его тоску не приносили счастья и не давали уйти мыслям об Оленьке. Сейчас же, когда он возвращался в места детства, в места, где они были счастливы, воспоминания становились просто невыносимыми.
Когда спустя несколько часов братья наконец добрались до имения, гроб был уже погружен на телегу, все собирались в церковь. Отец выглядел очень уставшим, он обнял Алешу, но с Мишей поздоровался довольно сухо. Старые обиды еще оставались между ними. Увидеть мать Миша смог только перед отпеванием. Он тихо подошел к гробу и замер, пытаясь в неживых линиях узнать любимые черты, но никак не получалось. Лицо матери было бледным и измученным болезнью, и Миша чувствовал, что-то важное, что было в ней, уже не здесь. Душа оставила бренное тело, маменька отправилась к Богу, Миша не сомневался, что она попадет в рай. Еще немного побудет рядом с ними и покинет земной предел. «Мама, мама, – прошептал он. – Не оставляй меня одного. Смотри на меня с небес и знай, что я очень тебя люблю».
Тем утром в храме было много людей. Приехали и родственники из Калуги, и соседи из близлежащих имений. Один за другим они появлялись в церкви, занимая места за спинами самых близких родственников. Миша стоял со свечой, слушая церковное пение, и безмолвно глядел на гроб, в котором лежала мать. Священник готовился начать обряд, когда дверь в храм вновь отворилась. Поневоле Миша обернулся на звук и увидел Оленькиного отца, за руку он держал старшего из сыновей, младший же шел вместе с гувернанткой. Следом за ними стоял еще кто-то. Миша хотел уже отвести