скоро понял, что готовится выступление бродячего музыканта.
Протиснулся вперёд и увидел его сидящим на тахте с дутаром из орехового дерева в руках. Певец был уже стариком с морщинистым лицом и серыми словно выцветшими от времени глазами, в стороны торчали его седые волосы, но инструмент он держал твёрдо. Вот он тронул шёлковые струны, полился тихий, нежный звук. Толпа замерла, и дутарчи запел приятным звучным голосом:
– Друзья пиров, бесед, друзья души –
Из трёх родов друзей все ль хороши?
Друзей пиров корми и – прочь от двери,
Друзей бесед беседы не лиши.
И лишь друзей души почти доверьем,
За них и чашу с ядом осуши!..
Последовали одобрительные возгласы в толпе.
Дутарчи немного прокашлялся и продолжил:
– Пока здоровым будешь и богатым,
Тебе любой знакомец будет братом.
Когда ж ты станешь хворым бедняком,
Твой брат забудет, что с тобой знаком…
После небольшой паузы певец запел:
– Живи, пока тебе живётся,
Пока ликуешь и страдаешь.
Нам жизнь не на века даётся,
Всего на миг; ты это знаешь!..
И дальше дутарчи пел короткие даже не песни, а четверостишия.
Джамшед подумал: «А почему? Он что, не помнит более длинных или такие более доходят до людей?..»
Но тут дутарчи опроверг его мысли, запев:
– В наш век избрал я только двух
для дружбы непритворной —
Бутылку длинную с вином,
стихов корабль узорный.
Поклажи не бери с собой —
путь верный слишком узок.
Ты захвати лишь пиалу —
ведь жизни нет повторной!
Не я один томлюсь тоской
без дела в этом мире.
И мудрым – горе: не взошли
делами знаний зерна.
Рассудком если оценить,
так здесь, в путях тревожных,
Деянья мира и он сам —
игра лишь тени вздорной.
Надежду я в душе питал
с тобой быть вечно вместе,
Но смерть на жизненном пути —
надежд убийца чёрный…
Прекрасной кудри ты ласкай,
оставь о прошлом повесть —
Судьба удач и неудач
путям планет покорна.
Нет дня, когда ты был, Хафиз,
случайно трезвым найдён —
Вином предвечности пьянеть
он обречён бесспорно!
Толпа благодарно ободрила певца. И Джамшед кричал вместе со всеми.
Пение всё больше завлекало его, он забыл о том, почему явился сюда на базар. До самого его сердца дошли следующие строки:
Как я страдал, как я любил – не спрашивай меня.
Как яд разлуки долгой пил – не спрашивай меня.
Как я любовь свою искал и кто в конце концов
Теперь мне больше жизни мил – не спрашивай меня.
Как я от страсти изнывал и сколько горьких слёз
Я