Сэм, – ответил Пат.
– Но это рискованная штука, – предупредил Стюбнер. – Может быть, тебе и не удастся уложить его в последнем раунде.
– А вот послушайте! – сказал Пат и, сделав выразительную паузу, торжественно поднял томик Лонгфелло[3]. – Если я его не уложу, никогда в жизни не буду читать стихи! А для меня это не пустяк.
– Знаю, знаю, – радостно согласился менеджер, – хоть и понять не могу, что ты в них находишь!
Пат вздохнул, но промолчал. За всю жизнь он встретил только одного человека, любившего стихи, – ту самую рыженькую учительницу, от которой удрал в лес.
Глава V
– Ты куда собрался? – удивленно спросил Стюбнер, смотря на часы.
Не выпуская дверной ручки, Пат остановился и, обернувшись к Сэму, сказал:
– В научный лекторий. Там сегодня один профессор читает лекцию о Роберте Браунинге[4], а Браунинг такой поэт, что его без объяснений понять нелегко. Вообще я иногда думаю, что не мешало бы мне походить в вечернюю школу.
– Фу, черт! Да ведь ты сегодня дерешься с Летучим Голландцем!
Менеджер был в совершенном ужасе.
– Помню, помню. Но я на ринг раньше половины десятого, а то и без четверти десять не выйду. А лекция кончится в четверть десятого. Хотите, заезжайте за мной на машине для верности.
Стюбнер беспомощно пожал плечами.
– Не бойтесь, не подведу! – успокоил его Пат. – Отец всегда говорил: боксер чувствует себя хуже всего перед самым боем. Люди – часто проигрывали исключительно из-за того, что им перед боем нечего было делать, – только волновались и думали, что будет. А обо мне вам беспокоиться нечего. Вы должны радоваться, что я могу спокойно посидеть на лекции.
В этот вечер во время боя – пятнадцать блестящих раундов – Стюбнер не раз ухмылялся про себя при мысли, что сказали бы любители бокса, если бы знали, что этот изумительный молодой боксер приехал на ринг прямо с лекции о поэзии Браунинга.
Летучий Голландец, швед по происхождению, обладал удивительной напористостью и вместе с тем феноменальной выдержкой. Он никогда не отдыхал, все время шел в нападение и от гонга до гонга осыпал противника градом ударов. С дальней дистанции он молотил кулаками, как цепом, на ближней – изворачивался, толкал плечом и бил как только мог. Он вихрем носился от старта до финиша, оттого и был прозван Летучим Голландцем. Но у него не хватало чувства времени, чувства дистанции. И все же он выигрывал не одно состязание: из града ударов, которыми он осыпал противника, какой-нибудь да попадал в цель. Твердо помня, что ему нельзя нокаутировать Голландца до пятнадцатого раунда, Пат вел нелегкий бой. И хотя ему ни разу не попало всерьез, он должен был вовремя уходить от вихря ударов противника. Но это была неплохая тренировка, и ему такой бой даже доставлял удовольствие.
– Ну, как, можешь его выбить? – шепнул ему на ухо Стюбнер во время минутной передышки в конце пятого раунда.
– Конечно, – ответил Пат.
– Имей в виду, что его до