маленький городок Айторф. Там теперь живут его многочисленные дети и внуки.
С Фритцем были его младшие сестры, вторая жена Тея, кто-то из детей. Все они смеялись и плакали от счастья, увидев, что дом отстроен, хоть и не таким, каким был прежде, но это мелочи, недостойные внимания. Ведь многие из их попутчиков на месте своих жилищ не нашли и камня на камне.
И вот получилось так, что мы, беженцы, обретшие новую родину, приветствовали других, которые эту самую родину потеряли. В тот летний день и началась наша крепкая дружба.
Немцы много рассказывали о прежних временах, о том, какие прекрасные усадьбы стояли в окрестностях, прямо в наших полях. Оказалось, многие жители бывшего Аббартена надеялись вернуться в свои дома, и поэтому почти в каждом дворе был свой тайник – клад. Люди закапывали красивые старинные вещи, посуду, ткани и одежду. Один из гостей даже нарисовал небольшую карту клада у заброшенного дома недалеко от хутора. Но мы так и не пошли на раскопки. Пусть забытые тайники охраняют бедные призраки тех, кому эти вещи были действительно дороги.
Тем не менее, тема кладов постоянно будоражила мой ум в детстве. Казалось невероятным, что прямо под моими ногами, глубоко под травой, лежат фарфоровые чашки, полные холодной земли, жалобно съежившиеся парчовые платья и в тяжелых оправах старинные зеркала, в которых уже ничему не суждено отразиться.
Гости гуляли по дому и двору, изучали наш быт, удивлялись чугунному рукомойнику, как механическому чуду, обширному огороду, спокойным коровам в бывшей конюшне, а моя беременная мама поставила их в тупик.
Они не представляли, как в таких условиях, с уличным туалетом и отсутствием водопровода, сможет расти ребенок. Ладно бы пятьдесят лет назад, но сейчас, в преддверии нового тысячелетия!
И Фритц сказал маме:
– Я уверен, у вас будет девочка. Когда она подрастет, я обязательно приглашу ее в Германию. Пусть ребенок увидит мир!
И он сдержал свое слово. В один волшебный летний день Фритц прислал для нас с бабушкой пригласительную визу. Все лето мы собирали документы и в сентябре уже катили в микроавтобусе в направлении Кельна. Мне было тринадцать лет, словарный запас немецких слов – около пятисот, и это было самое впечатляющее путешествие в моей жизни.
Мы накрыли длинный стол в саду, прямо под яблонями. Немцы с удовольствием угощались домашней едой, и делились своими заморскими яствами – сыром Хохланд в треугольной фольге, сендвичными печеньями и конфитюром в маленьких упаковках. Много беседовали о том, как живут сейчас, о своих судьбах после войны. О самой войне никто говорить не хотел.
Все прошло, растаяло жемчужным туманом, и в новом мире солнце сияло для равных людей. Разве это не важнее того, что случилось полвека назад? Фритц и Апа, два старых солдата когда-то враждующих армий, сидели рядом, и точно знали ответ на этот вопрос.
Мы тепло попрощались с нашими гостями, обменялись адресами и объятьями.
С тех пор под каждое католическое Рождество нам приходили гигантские