личность.
– Это принесло вам деньги? – настаивал я.
– Нет, – сказал Хауберк, смеясь, – мне было достаточно удовольствия от самого поиска.
– Вы не стремитесь разбогатеть? – спросил я, улыбаясь.
– Единственное, к чему я стремлюсь, – стать лучшим оружейником в мире, – ответил он вполне серьезно.
Констанция спросила, видел ли я открытие Дворца Смерти. Сама она заметила конницу, поднимавшуюся по Бродвею утром, и мечтала посетить торжество, но ее отец хотел, чтобы она закончила знамя, и ей пришлось остаться дома.
– Вы видели там вашего кузена, мистер Кастейн? – спросила она с едва заметным трепетом нежных ресниц.
– Нет, – беззаботно ответил я. – Полк Луиса сейчас на маневрах в округе Уэстчестер.
Я поднялся, взял шляпу и трость.
– Вы собираетесь подняться наверх и снова навестить этого безумца? – засмеялся старый Хауберк. Если бы он знал, как ненавижу я это слово, то никогда не стал бы использовать его в моем присутствии. Оно пробуждает во мне определенные чувства, о которых я не хочу говорить. Как бы то ни было, я ответил ему тихо:
– Думаю заскочить к мистеру Уайльду на пару секунд.
– Несчастный, – сказала Констанция, качая головой. – Должно быть, трудно жить в одиночестве, год за годом, бедному, искалеченному, почти помешанному. Вы очень добры, мистер Кастейн, что навещаете его так часто.
– Я считаю, он отвратителен, – заметил Хауберк, принимаясь вновь стучать молоточком.
Я слушал золотой звон по пластинкам наголенника, а когда он закончил, ответил:
– Нет. Он не отвратителен и ни в коем случае не безумен. Его разум – дивный дворец, откуда он извлекает сокровища, которые нам придется искать годами.
Хауберк засмеялся.
Я продолжал, немного нетерпеливо:
– Он знает историю как никто другой. Любая мелочь, даже совершенный пустяк, не ускользнет от его взора, его память абсолютна и настолько точна в деталях, что если бы ньюйоркцы знали о существовании подобного человека, то едва ли смогли бы воздать ему должную хвалу.
– Чушь, – пробормотал Хауберк, шаря по полу в поисках упавшей заклепки.
– Неужели? – спросил я, пытаясь справиться с охватившими меня чувствами. – Неужели чушь, когда он говорит, что бедренные щитки и набедренник эмалированных доспехов, известных всему миру как «Гербовые латы Принца», можно найти среди ржавого театрального реквизита, разбитых печей и мусора, которым погнушался бы старьевщик, на чердаке на Пелл-стрит?
Молоточек Хауберка упал на пол, но он поднял его и с полным спокойствием спросил, откуда мне известно, что бедренные щитки и левый набедренник пропали из «Гербовых лат Принца».
– Я не знал ничего, пока мистер Уайльд не упомянул об этом вчера. Он сказал, они на чердаке дома девятьсот девяносто восемь по Пелл-стрит.
– Чушь! – закричал Хауберк, но я заметил, как дрожит его рука под кожаным фартуком.
– А