почувствовала себя так, будто все церковные гимны, все хоралы, все ноты, вся та музыка, которую она любила с детства, разбились вдребезги на её глазах.
Вскоре она уже была в больнице, где безумно бегала в поисках отделения скорой помощи. София не могла поверить своим глазам, ей казалось, что она попала в страшный сон, что это один из кругов ада. Вокруг были искалеченные мужчины и женщины, лица бледные, искорежённые от боли. Кто-то рыдал, кто-то сидел в отчаянии, кто-то молчал от пережитого шока, как будто все они не хотели мириться с тем, что произошло.
– Где он? Скажите мне, где он… – выкрикнула она первому попавшемуся человеку похожему на доктора.
Затем кто-то указал ей где. Так она оказалась возле операционной палаты. Одна. Она предупредила мать Андреа, которая была в отъезде, но собиралась приехать, как только сможет. Шли нескончаемые минуты, превратившиеся в часы. Стояла невообразимая тишина. Она слышала, как сменяют друг друга секунды. Казалось, что на свете остались только одни часы где-то в центре Земли, которые отсчитывали медленное, неумолимое течение времени. София была разбита.
Она закрыла руками лицо и, не двигаясь, сидела, наклонившись вперёд, опираясь на колени. И наконец неизбежные слова единственного вызывавшего доверие доктора:
– Мы работаем, но я не скрою, что не уверен, выкарабкается ли он. Если выкарабкается, для него это будет очень тяжело. Возможно, он не сможет больше ходить.
София почувствовала, что силы покидают её, она бы упала, если бы врач не поддержал её.
– Не сможет ходить…
Это слова на повторе гремели у неё в голове. Что теперь делать? На что надеяться? Если бы решение было за ней, что бы она выбрала? Если бы доктор спросил: «Выбирайте, София, что лучше для Андреа? Жизнь… или смерть?»?
«Но какая жизнь, доктор? Несчастная жизнь? Жизнь недееспособного, жизнь инвалида? Для него, всегда любившего свою силу, свой атлетизм, для него, не знающего границ и страха, занимающегося сотней видов спорта, любителя приключений. Для того, кто никогда не скучает, никогда не устаёт. Для него и его жажды любви, жажды жизни… Что такое вы спрашиваете, доктор? Что я должна выбрать? Что, если однажды он сможет ходить? Сколько раз вы, медики, ошибались…»
После этой, полной отчаяния мысли ей не оставалось больше ничего, как молиться: «Господи, дай ему жить…»
И один за другим она стала давать обеты, обещая безропотный отказ от всего, что любит, в обмен на жизнь Андреа.
Уже светало, когда хирург вышел из операционной. София медленно подняла голову и пересеклась с ним взглядом. Напуганная, она на мгновение закрыла глаза: «Я прошу тебя, Господи, я клянусь, что сдержу все свои обещания в обмен на его жизнь…»
Когда она открыла глаза вновь, она увидела улыбку на лице хирурга:
– Он выкарабкается. Нужно время, но он поправится.
И она начала плакать, и сквозь слёзы счастья она чувствовала тихую боль данного ей обета: она больше никогда не будет играть.
Чуть позже