нас на сотни километров вековая тайга. Нет ни дорог, ни жилья, можно сказать, – первобытная глушь. В изобилии болота, горы и скалы. А уж комаров, гнуса, клещей, мошкары и прочей кровососущей и кусающейся живности – явный избыток. Работающие здесь суровые мужики, к этим «радостям» жизни приспособились и пообвыкли. А вот вам, – он критически осмотрел хрупкую девичью фигуру, – любой шаг без моего сопровождения чреват крупными, неприемлемыми для нас обоих неприятностями последствий.
– Что вы меня пугаете? Рядом со мной комсомольцы! Это не мамкины хлюпики, а настоящие суровые мужики.
Она одобрительно посмотрела на их бригадира – такие как вы, мне нравятся. Вот с ними завтра я хочу побеседовать и запечатлеть наиболее колоритные фигуры и образы.
– Мне только этого и не хватало, – подумал он. Не мудрствуя лукаво, он ушёл в барак к бригаде для инструктажа.
– Завтра с утра с вами желает побеседовать, прибывшая к нам, фотокорреспондент из газеты «Комсомольская правда». Не исключено, что ваши чумазые рожи может увидеть весь Союз. Теперь вы все комсомольцы, зеки газете не нужны. Представляться, как учили, внятно и чётко: «комсомолец Петров, сколько лет, специальность» и так далее. Всем всё понятно?
– Всё поняли, начальник! Мы себе не враги, – загудели его подопечные.
Оберегая журналистку, ночевал он вместе с ней в новом домике. Из разговоров понял, что, не смотря на молодость, не такая уж она наивная дурёха чтобы, не разобравшись, воспринимать всё на веру. Одним словом, девица ему нравилась, да и он её явно заинтересовал.
Поутру первое интервью состоялось. Всё было отлажено и шло, как по маслу. Побритые и умытые члены бригады сидели в бараке и глазами, молча, раздевали вошедшую журналистку. Она это почувствовала сразу же. Но что делать: тайга, женщин нет, одни изголодавшиеся по женской ласке мужики. Правда, её насторожило, что все они какие-то угрюмые и комсомольским задором здесь и не пахнет. Интересующие её типажи, как заведённые, вставали и без запинки представлялись: «комсомолец Петров 20 лет, бульдозерист»; «комсомолец Мышкин 18 лет, экскаваторщик»; «комсомолец Пёстрый, 17 лет, взрывник». Её насторожило, что по годам они зелёная молодёжь, а выглядели матёрыми мужиками. Совсем с толку репортёршу сбил седой старикашка – «комсомолец Поганяйло, 10 лет, учётчик». Она не выдержала и удивлённая произнесла:
– Десять лет, не может быть! Я бы вам дала гораздо больше.
– Дура ты, со своей «Комсомолкой», – услышала она в ответ. – Ты можешь дать только то, что имеешь, а Советские суды у нас гуманные.
– Выкладывайте всё, как есть! – некоторое время спустя, уже в домике решительно потребовала репортёрша.
– За что мне всё это, – пожалел сам себя Владимир. А «Оно», взъерошенное и совсем не унывающее, стоит перед ним и ждёт ответа. Хм…, – хмыкнул он, осматривая с ног до головы и оценивая её достоинства, уже с чисто мужской точки зрения.
– Послать