и поехал в институт.
Мыслей про учебу в тот день у меня не было, я все думал – что делать дальше. До аванса оставалась еще неделя, но, когда я снова представлял себя спускающимся в пустые тоннели метро, мне становилось жутко. О том, чтобы еще, хотя бы, одну ночь переночевать в квартире, которая, к слову, была оплачена на две недели вперед, я не мог, даже, думать. Сейчас, сидя на лекции, среди двух десятков лоботрясов, мое ночное поведение казалось смешным, но вот ночью я был уверен, что несколько раз слышал щелканье замка в комнате Славика, а после этого шаги под своей дверью. И готов был поклясться, как кто-то толкает мою дверь снаружи. Еще одну такую ночь я мог не выдержать. В общем, как я ни ломал голову, но так и не смог решить, как поступить дальше. Решение пришло неожиданно. Сидя на лекции, я подумывал о том, чтобы вернуться домой вместе с каким-нибудь одногрупником, чтобы по-быстрому перекинуть свои вещи в сумки. Но повода для подобного рода просьбы я так и не придумал. Конечно, было бы лучше прийти домой с одногрупницей, тогда можно было и переночевать в квартире, а возможно и жить там вместе как ни в чем не бывало. На нашем мужском факультете училось всего четыре девушки, две из которых были уже заняты, а бегать после уроков по институту в поисках пары мне показалось смешным.
Возвращался домой я в одиночестве и чем ближе подходил к дому, тем все неохотнее шли мои ноги. Я решил не закрывать входную дверь, а подперев ее табуреткой быстро собрать сумки и… куда идти потом, я пока не решил. Я уже зашел во двор и смотрел на окна нашего дома. Из всех окон мне всегда нравилось одно на втором этаже. То, в котором была видна старая, пожелтевшая от времени газовая плита, а рядом такие же пожелтевшие, стояли шкаф и маленький холодильник. Вся видимая поверхность шкафа и холодильника была изрисована и заклеена переводными картинками, которые я так любил клеить в детстве. Я тогда жил в похожем доме, только то была однокомнатная хрущевка и на нашей кухне стояли такие же: шкаф, плита и холодильник, заклеенные похожими переводными наклейками. Возвращаясь домой после ночной смены в метро, я всегда любил смотреть в это маленькое кухонное оконце, если там горел свет. Я вспоминал детство и на душе сразу становилось тепло и уютно. Вот и сейчас, зацепившись взглядом за это окно, решение о том, что мне делать дальше пришло внезапно, само собой.
Я ломал голову вопросом «как мне справиться со сложившейся ситуацией»? – когда жить в привычной квартире больше не мог, только сейчас я признался себе, что спускаться на работу в тоннели метро мне было до ужаса страшно, учеба в институте не давала, совершенно, никакого смысла. И что со всем этим делать, я понял только сейчас, – ничего!
Я отчетливо понял, что в Москве меня более ничего не удерживает. Институт был для галочки, оплаченная квартира на две недели вперед? – да не обеднею, неделя до аванса, – это целых две смены, а нервы мне гораздо дороже. Легко поднявшись по ступенькам до пятого этажа, я позвонил в боковую квартиру, там жила Валентина Федоровна –