Виктория Токарева

Летающие качели (сборник)


Скачать книгу

медленно брели в сторону Летнего сада. С Невы дул промозглый ветер, но в нем уже плавали ионы весны.

      – У него лицо переделено на три части, – сказала Лариска. – Купол лба, брови и глаза – это его духовность. Нос – мужественность, у него профиль императора. А губы и подбородок – это его эгоцентризм и жестокость. Ты обратила внимание, какой у него омерзительный рот!

      Лариска остановилась, и я тоже вынуждена была остановиться и честно вспоминать, какой у Игнатия нос, рот и купол лба.

      – И-г-н-а-т-и-й! – выговорила Лариска. – Послушай: только гласные и мягкие согласные. Какое нежное и мужественное сочетание. Простое и породистое. По-испански это звучит Игнасьо.

      – А по-русски Игнат, – дополнила я.

      – Дура! – с превосходством сказала Лариска.

      Я обиделась, но промолчала.

      – А ты заметила, как он смеется? Как будто произносит букву «т». Т-т-т-т-т…

      – Отстань! – потребовала я.

      – А как ты думаешь, я ему хоть немножко нравлюсь?

      – Нравишься, нравишься…

      – А с чего ты взяла?

      – Вижу!

      – А как это заметно?

      – Он бронзовеет, – определила я, подразумевая под этим неприступность Игнатия и его цвет лица.

      Мы вошли в Летний сад. Статуи стояли закутанные в белое, как в саваны.

      – Какие молодцы! – похвалила Лариска.

      – Кто?

      – Древние греки. И те, кто разбил Летний сад. Они ведь его не себе делали, а нам.

      – И себе тоже.

      – Себе чуть-чуть…

      Мы подошли к прудам. Лед был серый, набухший весною. Я мысленно поставила на лед ногу, мысленно провалилась и мысленно содрогнулась.

      Лариска смотрела на лед яркими незрячими глазами. У нее были свои ассоциации.

      – Представляешь… – проговорила она. – Океан, ночь, вода черная, небо черное, горизонта не видно. Сплошная чернота, будто земной шар на боку… Не поймешь, где вода, где воздух… И вдруг рарака засветится точечкой, и сразу понятно: вот небо, вот море. Просто сейчас ночь, а будет утро…

      – А что это – «рарака»?

      – Морской светлячок. В море живет.

      Я не понимала, какое отношение это имеет к Игнатию, но обязательно должно было как-то его касаться, потому что вне Игнатия не существовало ничего.

      – Он моя рарака, – сказала Лариска. – Если он есть, я обязательно выплыву… Конечно, мне до него как до Турции. Но я буду плыть к нему всю жизнь, пока не помру где-нибудь на полдороге.

      – Счастливая! – позавидовала я. – Знаешь, куда тебе плыть.

      – И ты знаешь, – серьезно сказала Лариска. – У тебя своя рарака. Талант.

      – А что мне с него?

      – Другим хорошо.

      – Так ведь это другим.

      – Ты будешь жечь свой костер для людей. Как древние греки. В этом твое назначение.

      – Значит, я буду жечь костер, а ты около него греться?

      – У меня свой костер, – сказала Лариска. – Костер любви.

      Подул ветер, вздыбил челку над чистым Ларискиным лбом.

      Мы побрели по тропинке Летнего сада, где когда-то Лиза встретила на свою