Обнаженная в зеркале. Джордж Сильвестр Вирек

насмешливо сказал она, – называют это «Домом распутной любви». Какая чушь! Возлюбленные никогда не переступали порог этого дома. Любовь не нуждается в дополнительных обольщениях…

      Адам взглянул на фрески. Может, Стелла намеренно пытается его возбудить? До сих пор, когда его страсть вспыхивала, она задувала огонь. На этот раз она узнаёт, что затеяла опасную игру. Он порывисто привлек её к себе, но она оставалась безучастной. Ее отрешённость привела Адама в ярость, он неловко обнял её. Стелла, оставаясь полной хозяйкой положения, убрала его руку оттуда, где ей было не место. Она вывела обессиленного профессора из «Дома распутной любви».

      Спустя полчаса они сидели в тени дома Стефана Либида.

      – Люди знают все об архитектуре этого дома, – заметила Стелла, – но ничего не знают о тех, кто жил и любил за этими стенами, ныне потрепанными временем. Стефан Либид, или для краткости Стив, был богатым патрицием.

      – О, его ты тоже знала? – усмехнулся Адам.

      – Каждая мать, имевшая дочь на выданье, бросала в его сторону алчные взоры, – продолжала Стелла, не обращая внимания на иронию Адама. – Самые известные куртизанки Рима и Помпей соперничали за его благосклонность. Им не приходилось жалеть о затраченных усилиях – сильный, красивый, страстный, он не скупился ни на ласки, ни на вознаграждение, платя по таланту за каждый миг близости. Жизнь в Помпеях была веселой и безмятежной, потому что, в отличие от Рима, этот город не стремился править миром.

      Ты видел дом Цецилия Юкунда. У него был плохой вкус к искусству и к женщинам, однако он безмерно увлекался и тем, и другим. Тем не менее в собственной семье он был решительным приверженцем женского целомудрия. Его дочь Марсия воспитывалась, как девственная весталка; она была непорочной, возможно, единственная девственница в Помпеях. Её невинность привлекла внимание Стива.

      Он посылал Марсии роскошные букеты, отпускал ей изысканные комплименты и терпеливо сносил скучные разговоры её отца. Стив хвалил посредственные, хоть и дорогие, фрески сенатора и его неказистых женщин. Когда он официально попросил руки Марсии, сенатор не сказал «нет». А Марсия твердо сказала «да».

      Днем Марсия всегда находилась под тщательным присмотром. Однако по ночам она металась на белых простынях; в мечтах, отгоняя сон, ей являлись картины любви богов и людей. Ни одна женщина в Помпеях не могла быть в неведении о физической стороне любви, и Стив являлся Марсии в девичьих грезах.