осенний запах трав.
И замирая от блаженства,
Я был душой почти в раю
И думал: «Варя – совершенство!
Она украсит жизнь мою!..»
Изнемогая в страстной дрожи,
Я все на свете позабыл,
Тот миг мне был всего дороже,
Я на десятом небе был.
Но вдруг на самом сладком месте
Блеснула мысль в уме моем,
Что Тата с Катечкою вместе
Теперь на даче и вдвоем.
Они целуются бесспорно,
Воркуя словно голубки,
И я, рассвирепев, упорно
Стирал о гравий каблуки.
Моя душа набухла злостью,
В ней стало сыро и темно,
И я огрев скамейку тростью
Поехал к музам в «Домино».
«Томительные дни сомнения и лени…»
Томительные дни сомнения и лени…
От жуткой пустоты душа изнемогла…
Перед грядущей тьмой клоню в тоске колени
В уединении домашнего угла.
А осень шелестит шелками покрывала,
Шуршит валежником по травам шлейф влача;
Тупая боль души еще не миновала
И сердце ночи ждет как смертник палача.
И хочется вослед за стаею утиной
Покинуть берега для глуби мутных вод;
Бестрепетен покой под выцветшею тиной
И сладок поцелуй забвения… И вот
Не верю, не ищу, не знаю даже надо ль
Надеждою встречать улыбку поутру,
Когда моя душа как лиственная падаль
Мятется, трепеща, на жизненном ветру.
«О, неизбежность наших встреч!…»
О, неизбежность наших встреч! —
В прозрачной влаге пена яда…
Как трудно сердце уберечь
От слишком ласкового взгляда!
Прикосновенья жадных рук
Еще робки, но не случайны,
И с каждой встречей уже круг
Под покрывалом сладкой тайны.
Душа предчувствием жива,
Надежды скрыты не в кольце ли?
И рвутся мыслей кружева
Не достигая самой цели.
Движенья медленные лгут,
Они должны быть нежно-грубы,
Когда так близко стерегут
Слегка накрашенные губы.
«Истомной лени я…»
Истомной лени я
Не одолею,
В тупом томлении
Мечту лелею.
Душа взволнована,
Ей сон неведом,
Уже давно она
Пленилась бредом.
Томишься в зале ты
Ненужной верой,
И чувства залиты
Тоскою серой.
Ах, если можно мы,
Готовя встречу
С пустыми ножнами
Пройдем сквозь сечу.
И алый прах от ног
Стряхнем легко мы,
В просторах бархатных
К