вечный лязг мечей,
О, что гнало его в поход, —
Вперед, как лошадь – плеть,
О, что гнало его вперед
Искать огонь и смерть.
И сеять гибель каждый раз,
Топтать чужой посев…
То было что-то выше нас,
То было выше всех.
Гони коней, гони коней!
Богатство, смерть и власть,
Но что на свете есть сильней,
Но что сильней, чем страсть.
Враги поймут, глупцы простят,
А кто заучит роль,
Тот страстотерпец, тот солдат,
Солдат, мертвец, король.
А преследовать театр Сергей Кургиняна – это все равно что пенять на зеркало. Российская история – это сплошная суета и сплошная казнь. То государственники казнят революционеров, то революционеры швыряют бомбы в государственников, а придя к власти, ставят их к стенке. При таких взаимоотношениях пастырей и волков страдают безвинно и овцы. Это их убивают в гражданских войнах, это их дома сгорают во все мятежи. Мы, дээсовцы, первые в русской истории волки, которые не собираются пользоваться своими клыками. И будущий Третий имперский Рим мы уничтожим своей, а не чужой кровью, ибо Империя, пролившая кровь, призывает на свою голову чашу Святого Грааля и всех рыцарей будущего Круглого стола. Она обречена. Кому ставить памятник в русской истории? Николаю II? Жертвам его Кровавого воскресенья? Зиновьеву и Каменеву? Тем, кого они послали на казнь? Русская история – сплошная гражданская война, а в ней не бывает победителей и побежденных. Можно поставить только памятник самой истории, самому этому ледяному ветру. Собственно, спектакль как раз такой памятник и есть, памятник и прошедшему, и настоящему, и грядущему:
Возложите на Время венки.
В этом вечном Огне мы сгорели.
Из жасмина, из белой сирени
На Огонь возложите венки.
Из ристалища – на позорище
Когда-то, в очередном пароксизме евразийства, славянофильства, почвенничества, фундаментализма или еще черт знает чего, славные предшественники наших «новых правых», «старых правых», «Памяти», Национальных соборов и неприсоединившихся империалистов всех фасонов и расцветок решили не только отказаться от иностранных кушаний, манер, теорий и импортных товаров, но и перейти на чисто славянскую речь. Тогда один крупный лингвист, умница и насмешник, перевел им на будущий новояз банальную фразу: «Франт идет из цирка в театр по бульвару в калошах». И получилось следующее жуткое изречение: «Хорошилище грядет по гульбищу из ристалища на позорище в мокроступах». Попытки вернуться к истокам в родном языке были временно оставлены. Но я имею в виду совсем другой сюжет. А ссылку на первоисточники пришлось сделать, дабы избежать прямого перевода. Речь пойдет о злополучной идее прав человека, которая в последние годы в буквальном смысле слова пошла из ристалища безнадежных, но славных политических процессов