и свечу. С ними он начал осторожно спускаться по широким ступеням.
Гидеон не допускался в хранилище. Сопровождаемое братом Теобальдом, мимо важно проплыло световое пятно, и он приметил сороконожку. Присев на корточки, Гидеон обратился к ней:
– О, славная! Пришла, не поленилась, спешила поспеть и поклониться в меру убогости твоей зачинающейся заре! Суетное создание, мелкая земная тварь, на миг возвысившаяся до горнего!
Гидеон состоял в ученичестве у магистра и привык объясняться высоким слогом, пусть даже в детстве, которое провел в коровнике, был совершенным скотом и не умел связать двух слов.
– Нечего, – сказал Гидеон, выпрямился и раздавил сентипеда, применив в темноте по-звериному острый слух.
Тем временем брат Теобальд был занят тем, что заливал кувшиново рыло воском и ставил сосуд на выкрошенную в стене полку к десяти другим. Все были помечены по именам израилевых колен. Каждый содержал толику его личной крови. Когда коллекция будет собрана полностью, начнется собственно Делание и получится Клей. Так называл он будущий экстракт и закваску, где кровь смешается и образует основу для надстройки, венцом которой станет далекий, недосягаемый Водолей.
Часть первая.
Файерволл
1
Цоологише Гартен – редкое место, где не лютует Файерволл. В зоопарке вообще отключают многое, потому что волны беспокоят животных. Я не очень понимаю, чем это помогает, потому что контент все равно течет густо. Любое существо, где бы оно ни находилось, ежесекундно пропускает через себя многие йобибайты неощутимой информации. Даже если запретить на территории зоопарка всякую технику, отключить гаджеты и девайсы, не пускать посетителей в коконе Файерволла и в полной мере воссоздать девственную природу, то волны никуда не исчезнут. Я мог бы понять, касайся дело визуальных эффектов. Любая неподготовленная тварь моментально рехнется на той же Курфюрстендамм, которая в двух шагах. Впрочем, это не моя забота. Ученые что-то такое вычислили, сравнили и посоветовали воздерживаться. Возможно, все это бредни и отражает исключительно корпоративные войны. Мне нет до этого интереса. Я беру и пользуюсь тем, что падает в руки. В настоящем случае это щадящий режим социальных репрезентаций, который удобнее остальных для встречи с агентом.
Тише всего у бегемота. Почему – опять-таки не имею понятия. Вырубают едва ли не все по причине, наверное, его неожиданно тонкой душевной организации. Поэтому и публики и больше, а бегемот все равно нервничает. Робкая надежда на океан в капле воды: все-таки в европейцах сохранилось здоровое зерно – микроскопическое, похороненное глубоко, едва теплящийся уголек, тоскующий по свободе от вездесущего и всепроникающего информационного поля, обнесенного Файерволлом, который бывает похуже угроз и рисков – что за язык, о Родина моя – от каких защищает. И вот они, в значительной мере отключенные