берегу заставляли меня тревожиться, что она может выскочить за пределы игровой площадки. Коди и Сандоз давно научились не покидать ее пределов. Наши запреты подкрепляло то, что вся деятельность семьи проходила на узкой, примыкающей к дому полоске пляжа. В любой момент одна из девочек могла захотеть поплавать на лодке, и уж тут не сомневайтесь – это так же неминуемо, как гроза в июне, – стоит суденышку коснуться воды, как ретриверы бросятся к причалу и прыгнут на борт. Опасение, что они пропустят такое путешествие, держит собак вблизи от дома.
Борзых столетиями натаскивали преследовать показавшуюся вдали добычу. Комета не могла пожаловаться на остроту зрения: на большом расстоянии она различала малейшее движение животного. И, если бы захотела, могла за считаные секунды преодолеть четверть мили. Где найдешь место лучше для активного грейхаунда, как не у этого озера? Вдоль главного канала протянулась длинная песчаная полоса, на западе возвышались отвесные утесы, за ними местность выравнивалась, и там, на полях, паслись белохвостые олени. На востоке густая прибрежная растительность служила идеальной средой обитания бобров, в спокойной воде плавали стаи перелетных водоплавающих. К середине июня сады заполняли кролики. Подобное место не могло не тронуть воображение любой собаки.
Сухим, располагающим к лени летним днем Комета выбралась из ямки, которую вырыла в теплом влажном песке, и, обманчиво равнодушная, потянулась, как кошка. Разморенный ранним утренним солнцем, я отвернулся полюбоваться игрой золотистого света на воде. Почти без усилий и абсолютно беззвучно Комета напрягла мышцы бедер и устремилась вдоль пляжа. Не раздалось ни звука – она могла бы посрамить самый тихий бомбардировщик «Стелс». Лапы яростно зарывались в песок, швыряя тело вперед гигантскими плавными прыжками. Три таких прыжка – и собака набрала максимальную скорость. Теперь я видел лишь стелющийся за ней шлейф песка. На сей раз она не повернула к очагу и продолжала нестись вперед.
Я схватил палки и поднялся. Ругая себя за беспечность, подошел к кромке воды и поковылял в ту сторону, куда убежала собака. Я надеялся, что мне удастся приблизиться к ней и убедить вернуться. В этом мне поможет ее любопытство, которое ей не позволит сразу сбежать. Но собаки нигде не было видно. Я поплелся домой один, мокрый, словно все утро проплавал в озере.
– Пропади все пропадом! – закричал я.
Сгорбленная спина и непослушные ноги не позволяли идти по прямой. Я остановился, чтобы скорректировать направление к дому, и в этот момент увидел Комету.
Беглянка нетерпеливо ждала у выходящей в сторону озера двери. С высунутого языка капала слюна, собака тяжело дышала, ее ребра ритмично поднимались и опускались. В ней не чувствовалось тревоги, наоборот, улыбающиеся глаза излучали спокойную, мудрую уверенность. Но не хвастливую – она будто добродушно подсмеивалась надо мной: «Помнишь мою первую прогулку с Эмили?»
Вскоре после нашего приезда сторожу