было и вовсе невозможно.
После первой же рюмки Марининых родственничков, включая и мамашу, развезло, и в течение четырех последующих дней полностью трезвыми он их так и не увидел. Звон стакана возвещал в квартирке, где провела детство Марина, и утро, и вечер. К тому же, судя по хитроватым ужимкам, которыми сопровождалась манера выпивать, пьянство среди Марининой родни достигло той стадии, когда люди начинают юлить и скрывать свои возлияния от окружающих, употребляя алкоголь втихомолку. По части укрывательства спиртного Маринины братишки были виртуозами. Один из них, как он догадался, однажды осушил трехсотграммовый шкалик, запершись всего на какую-то минуту в ванной, после чего вышел к обеденному столу, как ни в чем не бывало. На второй день пребывания у новых родственников он, решив, что это будет самым логичным, тоже начал употреблять водку и принесенный откуда-то мамашей самогон, и тем самым немного облегчил свои страдания.
Казалось бы – невозможно и противоестественно было вести существование, которое вели эти люди, но они именно так и жили – с утра до вечера горбатились на фабрике, а по вечерам деловито разливали по стаканам мутную и вонючую как бензин жидкость. В квартире Марининой мамы было уныло и грязновато, и эта нечистота была не городского, а как будто деревенского, расхлябанного толка. Каждый предмет в доме хранил многочисленные следы чьих-то прикосновений. Постельное белье, которое дали им с Мариной, интимно и духмяно попахивало человеческим телом; на заношенных тапочках, предложенных ему, навсегда отпечатались темные отметины от ступней Марининых родичей. Все, абсолютно все в доме было замызганным и несвежим. После этой поездки он еще долго не мог отделаться от тошнотворного кисловатого привкуса, которым все пропахло в этой квартире.
К удивлению своему он заметил, что Марина совершенно не тяготилась перед ним своей малообразованной и пьющей семьей. С неподдельным интересом она ворковала о чем-то с мамашей и братьями, и казалась при этом вполне счастливой. По его разумению, знакомить мужа с такими родичами было не только неразумным, но и откровенно опасным, его же Марина все дни, проведенные в Пензе, вела себя как ни в чем не бывало и даже предложила ему задержатся здесь еще на пару дней, чего он, разумеется, не допустил.
Но даже знакомство с Марининой семейкой не вселило в него отчаяния по поводу собственной семейной жизни. Поездка в Пензу показалась ему даже пикантной – веселый аттракцион, да и только. Свою жену с этими алкашами он не отождествил, и его отношение к ней после их возвращения домой не изменилась. Он просто поклялся себе не сопровождать больше Марину во время ее визитов к родственникам. Второй такой опыт казался ему совершенно излишним. Вернувшись домой, он, по-прежнему отмечал, что находится в прекрасном расположении духа – его семейная жизнь не оставляла желать лучшего…
Глава 9
Доктора приступили к пересадкам кожи – каждая из них стала для него следующим