похоже, из каюты еще не выходила, и это было хорошо. Дарить подарки лучше наедине, деля радость на двоих – она от этого только умножается.
Ворожея и вправду полулежала на постели спиной к нему, но, безошибочно узнав по шагам, сразу откликнулась:
– Дверь закрой, белых мух напустишь.
Голос ее звучал довольно. Драуг кинул быстрый взгляд на стол: еще пахнущий глёгом кубок пуст, от лобстеров остались одни скорлупки, а сама дева настроена благостно. Хоть и оделась, но косу еще не заплела…
Прикрыв дверь, Фьялбъёрн обошел ложе, опустился рядом. Втянул свежий запах полыни от волос, распущенных по плечам смоляной волной. Вот же маргюгрова дочь! Облюбовала бадью, теперь бедному Тоопи таскать ей не только обеды-ужины, но и воду ведрами.
Йанта одним ленивым движением развернулась, удерживая в руках старинную книгу с зеркальными страницами, что сыграла злую шутку в шторм призраков.
– Готовит ваш кок – язык проглотишь. Где только научился?
Судя по хитринке в черных глазах, ворожея ожидала ответа вроде: сам обучил. Однако драуг просто пожал плечами:
– У него и спроси.
– Спрашивала, – неожиданно обиженно отозвалась Йанта, резко захлопывая книгу. – Смеется только да врет напропалую.
Фьялбъёрн вздохнул. Что есть, то есть. Тоопи порой увлекается шутками настолько, что ничего хорошего из этого не получается.
– Ничего, в следующий раз велю, чтоб к обеду он приготовил тебе и правдивую историю. Если, конечно, это доставит истинное удовольствие.
Йанта вздернула бровь и неожиданно хмыкнула. Что именно она услышала в словах драуга, было непонятно, но Фьялбъёрн не собирался все утро разговаривать о Тоопи. Наклонившись, он осторожно надел на шею девушки взятый в сокровищнице амулет.
– Эта штука тебе пригодится, – ровно произнес ярл в ответ на вопросительный взгляд, когда драгоценность легла на мягкую белую ткань рубашки. – Во всяком случае, у меня будет хоть какая-то уверенность, что в драке тебе не сразу снесут голову.
Против ожидания, ворожея не стала брыкаться и убеждать, что с ней такого случиться не может. Молча взяв амулет в руки, она всмотрелась в него, словно в морском камне находился целый мир, и Фьялбъёрн невольно залюбовался сосредоточенным лицом девушки.
– Что это? – помолчав, спросила она тихим, задумчивым голосом.
– Амулет четырех стихий, – ответил Фьялбъёрн, не отводя взгляда от притихшей ворожеи и пытаясь понять, нравится ли ей подарок. – Гунфридр в свое время одарил меня в знак милости. Правда, мертвым эта вещь не особо в помощь. А тебе лишней не будет.
Ворожея коснулась пальцами витых листиков, легонько подула на них – серебро тут же вспыхнуло мириадом искр, закружившихся в воздухе.
Йанта ахнула, в черных глазах появился восторг.
– А кто такой Гунфридр? Эта вещичка разве что сама по себе не живет!
– Да так, – хмыкнул Фьялбъёрн. – Один мой знакомый.
– Но… – Ворожея нахмурилась. Серебряные