и восхитительно красив: пассажи, дома и церкви строились с такой щедростью купеческой души, что достойны были украшать улицы столицы, но при этом был суров, грязен, разгулен, и в целом выглядел по-разбойничьи. Эффект от его красоты, во многом зависел от месторасположения. Как если бы роскошный императорский дворец в одном мгновение переместился в дебри непроходимой тайги. Величественные здания с вычурной и претенциозной архитектурой, эдакое русское барокко, контрастировало с абсолютно дикой, девственно чистой природой.
Дом купца Кузнецова был огромен, и хотя располагался всего на двух этажах, но в длину занимал почти половину улицы. Постучав в дверь, Анна с волнением ждала, что принесет ей будущее. Дверь открыла приземистая тщедушная девчушка, одетая в простое домотканое платье и фартук. Ее крохотное рябое лицо было по детски открытым, но по взрослому уставшим. С первого взгляда, тяжело было понять сколько ей лет, что-то между шестнадцатью и тридцатью пятью.
– Чего изволите, – спросила та и добродушно улыбнулась, обнажая скученный ряд крупных желтоватых зубов.
– Здравствуйте, я Анна Лемешева, мне бы увидеть Степана Михайловича или может Нину Терентьевну, я по поводу вакансии гувернантки, письмо от Надежды Григорьевны Лаптевой должно было уже прийти, но если нет, то при мне рекомендательное письмо имеется, – стараясь держать спину прямо, отчеканила Анна, но уверенность покинула ее, отчего голос стал предательски дрожать.
Девица не торопилась пригласить внутрь и с любопытством и недоверием рассматривала Анну, в ней не было враждебности, впрочем, и дружелюбия тоже.
Анна хотела было уже просить впустить ее и обождать в гостиной, до того она чувствовала себя униженно, стоя вот так на пороге дома, будто прося подаяние, как вдруг из-за угла показалось лицо мордастой и косоглазой девицы, по всей видимости тоже служанки. Увидев ее, приземистая и рябая девчушка, тотчас ретировалась.
Анне вновь пришлось повторить свой рассказ. На сей раз ее впустили, хотя и с неохотой. Единственно смотрящий на Анну глаз, с любопытством оглядел ее с головы до пят. Оказалось служанку звали Татьяной, но она просила называть ее Танюшкой. Не скупилась она и на расспросы. Бесцеремонно спрашивая и сколько ей лет, и отчего это она сорвалась с места и вот так решила уехать, и не водилось ли там женихов, за которых можно было бы удачно выйти замуж и не идти абы к кому в услужении. Однако натолкнувшись на нежелание отвечать, тотчас поменялась в лице, сменив милость на гнев, уже недружелюбно заключила:
– Барыня еще спит, так что вам придется обождать, барыня сегодня дурно спали, так что не велено будить, – и даже не предложив присесть с дороги, удалилась.
Кажется за пять минут пребывания на новом месте, Анна уже умудрилась нажить себе врагов.
Пока никого нет, самое время было осмотреться вокруг, ведь многое можно понять о людях, лишь основываясь на том, как устроен их быт. Такого количества красного Анна не видела нигде и никогда. Конечно,