бормочущие медиумы! Подумаешь, светящийся круг на асфальте…
Глубокий вдох. Помогает от паники – проверено, а сейчас главное – не запаниковать. Второй вдох, третий… Дышал он до полного кислородного одурения. Потом как следует ущипнул себя. Больно! Так, значит, все-таки не глюк. И на внезапное помешательство тоже, все-таки, происходящее не очень похоже. Что ж, хорошо. Лишь бы не безумие. Первый страх ушел. Вопросы остались.
Самый важный из них: если все это, действительно, затеяли киношники, то на кой им понадобилось вывозить из Нижнего парка потерявшего сознание милиционера? Чтобы в качестве декорации бросить в грязь под колеса допотопной телеги? Хороша, блин, декорация: боец ОМОНа в историческом фильме. Или тут «Янки при дворе короля Артура» на новый лад снимают? Сейчас и не такие извраты в моде. Нет, все равно, версия никуда не годится. Киношники, даже самые что ни на есть продвинутые и авангардные, не рискнули бы вот так сразу топить сотрудника милиции в грязи. На крайняк дождались бы сначала, пока он придет в себя, объяснили бы, что к чему…
Бурцев с трудом оторвался от ряженых стражников. А нет ли тут граждан в более привычной глазу одежде? Должны же где-то поблизости ошиваться режиссеры, ассистенты, операторы, осветители, девочки-мальчики на побегушках и прочая суматошная братия, без которой не обходится ни одна съемка.
Братии не было. Нигде. Не было и камер. И машин с горделивыми кинокомпанийскими надписями вдоль бортов. Зато массовочку сюда нагнали – не хухры-мухры.
Кроме двух воинов со старинными боевыми секирами, в поле зрения то и дело попадался убогий народец. В телегах среди замызганных тюков тихонько копошились женщины с детишками, которых Василий по ошибке тоже принял поначалу за невзрачные баулы. От поклажи веяло нищетой, от детей – болезнями и голодом, а худые изможденные женщины в перепачканных драных одежках глядели заплаканными невидящими глазами. Притихшие, настороженные, испуганные, выжидательно-молчаливые статисты в телегах – все, от мала до велика – играли свою роль великолепно, правдоподобно. Аж холодок по коже! И не в гриме, не в актерском мастерстве дело. Никакой гример и никакое сценическое искусство не способны заставить актеров преобразиться в такое. Особенно детей.
Бурцеву стало тревожно. Исподволь крепло подозрение, что вовсе не киношное лицедейство его сейчас окружает, а кое-что пореальней. Удручающе-давящая атмосфера странного табора слишком осязаема. Жутковатое здесь снималось кино. Кино без камер и режиссеров. Кино, где даже за кадром актеры играют ТАК… живут ТАК… Ох, кино ли?!
Но какого тогда, спрашивается, здесь происходит? Не чудаки-толкиенисты же и не исторические реконструкторы какие-нибудь специально довели своих жен и детей до такого состояния, чтобы создать соответствующий антураж для очередных игрищ. И еще вопросик: куда подевались мужики? Кроме тех двух грозных типов с топорами, Василий их пока не видел. Зато слышал в отдалении неумолкающий гомон мужских голосов.
Он