сохранить свое сверхзаконное положение в частных (корпоративных) интересах, создавая или выдумывая чрезвычайное положение, врагов вне и внутри и т. д.» (Ахутин, Филиппов, 2013, с. 35).
36
Как отметил Г. Лукач, теория предельной полезности вовсе не преодолевает абстрактно-формалистический анализ, характерный для классической школы (но не для Маркса!), противопоставляя ему примат субъективного фактора, поскольку конкретная материя хозяйственной жизни все равно остается за границей метода, используемого в этой теории: «Акт обмена в его формальной всеобщности, который как раз и остается фундаментальным фактом для „теории предельной полезности“, также ликвидирует потребительную стоимость как потребительную стоимость, также создает то отношение абстрактного равенства конкретно не равных, даже несравнимых материй, откуда возникает указанная граница. Таким образом, субъект обмена столь же абстрактен, формален и овеществлен, как его объект»; эта формальная абстракция как первый и конечный пункт анализа, заключает Лукач, «исподволь превращает политическую экономию в замкнутую частичную систему, которая, с одной стороны, не способна ни объяснить свой субстрат, ни, исходя из него, найти путь к познанию тотальности общества, а с другой – рассматривает поэтому эту материю как неизменную, вечную „данность“» (Лукач, 2008, с. 267).
В дополнение к этому рассуждению Лукача здесь следует напомнить, что чисто формальным (идеальным) абстракциям соответствуют абстракции реальные: категория абстрактного труда прежде всего обнаруживает себя в реальности капиталистической экономики и лишь затем входит в объяснительный аппарат политической экономии. Поэтому нельзя не увидеть, что индивидуальное предпочтение той или иной «конкретной» потребительной стоимости точно так же обусловлено действующими моделями потребительского спроса, как «выбор» рода нашей деятельности – потребностями производства. Функция этих моделей – выделить в жизненной активности людей «чистую энергию потребления» и обеспечить ее эффективное задействование, без чего произведенный товар не способен совершить свое salto mortale (превращение в деньги). Очевидно также, что следует различать «потребление вообще» как чисто теоретическое обобщение от потребления как формы всеобщей практики в конкретно-исторических условиях «позднего капитализма». Так, Ж. Бодрийяр в «Обществе потребления» выделил четыре стадии генезиса современной экономической модели – если на первых трех происходит выделение таких реальных абстракций, как техническая система, капитал и рабочая сила (они абстрагированы, соответственно, от традиционного орудия, богатства и конкретного труда), то на четвертой создается «система потребностей, спрос», которые «производятся как элемент системы, а не как отношение индивида к объекту потребления (точно так же рабочая сила не имеет больше ничего общего с отношением рабочего к продукту его труда, а меновая стоимость не имеет больше ничего общего с конкретным и личны