не ожидал. Но ведь случилось, и теперь придется ждать, когда Воскобойников во всем разберется. А в том, что недружелюбный следователь разберется Вадим, не сомневался. Поэтому мысленно настроился перетерпеть эти сорок восемь часов. За это время Михаил Николаевич еще раз поговорит с Лизой, поднажмет на нее, и та признается в своей глупой лжи, не может не признаться, заберет свое заявление, и его отпустят.
За зарешеченным окошком медленно текла майская светлая ночь, но сон к Вадиму не приходил. Уж слишком густым был круговорот мыслей в его голове. Его то кидало в сторону размышлений о природе человеческой подлости, то он начинал представлять, как его встретят на работе после всего случившегося, то тревожился за мать и ее больное сердце. В конце концов он усилием воли заставил себя переключиться на фантазии о будущей счастливой семейной жизни.
Он представлял себе Оленьку в белом свадебном платье, воздушные складки фаты обрамляют ее прекрасное лицо, нежные губы улыбаются прелестной, немного застенчивой улыбкой, а в глазах светится такое счастье, что на душе у Вадима невольно теплеет. Он постарался себя уверить в том, что Оля и мама – вот два самых главных человека в его жизни, а остальное, даже любимая работа, вещи второстепенные. Переживем, все неприятности мы переживем, если будем вместе!
В течение двух последующих суток к следователю его не вызывали, хотя он ждал этого каждую секунду. Ну сколько надо времени, чтобы разоблачить явную ложь?! Его кормили какой-то казенной гадостью, но вкуса еды Вадим не чувствовал. Чтобы пережить мучительное ожидание, он мечтал, мечтал о будущем.
Нет, шумную свадьбу в ресторане они устраивать не будут, а поедут вместо этого сразу после ЗАГСа в свадебное путешествие на теплое море, а лучше на маленький необитаемый остров. Бескрайнее море вокруг, жаркое солнце, и они вдвоем… Когда-нибудь у них появятся дети, и дом наполнится звонким ребячьим смехом и топотом маленьких ножек по паркету. А его мама с удовольствием будет возиться с внуками, позабыв про свои болезни.
Подходили к концу сорок восемь часов, наполняя душу нетерпением. Вадим насторожился, когда лязгнул замок в двери и голос надзирателя дежурно произнес: «Логинов, на выход!». Молнией сверкнула в голове мысль: «Ну, наконец-то разобрались!». Он был уверен, что следователь вызывает его, чтобы извиниться за допущенные неудобства и отпустить с богом из этих мрачных стен. Сразу обострились все чувства: он ощутил, как затекли мышцы от вынужденного заточения, лишенные привычных нагрузок, даже засосало под ложечкой от голода. Он почти ничего не ел эти дни, просто не мог в себя впихнуть тюремную еду.
Войдя в допросную, Вадим сел за стол. Следователя еще не было. От нетерпения трудно было сидеть на месте, на жестком стуле и он постукивал пальцами по столешнице. Наконец вошел Воскобойников и с непроницаемым лицом уселся напротив задержанного.
– Здравствуйте, Михаил Николаевич, – поздоровался Логинов,