директив по поводу еврейского населения, если не считать приказа интернировать всех обороноспособных мужчин польской и еврейской национальности в возрасте 17–45 лет. Хотя первое заявление в официальном бюллетене для оккупированных областей Польши гласило, что сухопутные войска будут уважать все постановления международного права, ни у кого из военных руководителей не возникало сомнений в том, что политика в отношении польских евреев выходила далеко за рамки дискриминации в самой Германии и что попытки помешать произволу и злодеяниям СС могут направляться только против злоупотреблений властью, а не против антисемитской политики германского фашизма в целом[92].
Однако после первых же столкновений сухопутных войск с СС и полицией в середине сентября 1939 года из-за массовых расстрелов еврейского и польского населения частями «Мертвая голова», оперативными группами полиции безопасности – айнзацгруппами, «Самозащитой», сформированной из проживавших в Польше этнических немцев, и другими карательными органами оказалось, что не все высшие офицеры готовы безропотно смириться с гитлеровской политикой. 12 сентября 1939 года руководитель абвера адмирал Вильгельм Канарис в разговоре с Кейтелем настоятельно предостерегал от противозаконных расстрелов: «В конечном итоге мир возложит ответственность за такие деяния на вермахт, на глазах которого происходят эти вещи». Кейтель ответил, что «фюрер уже принял решение по данному вопросу. Он уже разъяснил командующему сухопутными войсками, что если вермахт не хочет иметь ничего общего с этими происшествиями, то их должны взять на себя СС и гестапо»[93].
Канарис и его единомышленники оказались в меньшинстве. Совершенно неожиданно для них вермахт с первых дней войны выступил не только в роли пассивного наблюдателя. Отдельные военнослужащие и подразделения, командиры которых разделяли радикальный антисемитизм нацистов, сами включились в геноцид: грабили еврейские магазины и квартиры, избивали мужчин, насиловали женщин. 20 сентября 1939 года командование 3-го армейского корпуса докладывало в вышестоящие инстанции: «По поводу отношения к евреям не нужны никакие объяснения. Все до последнего человека реализуют ту точку зрения, что любой контакт с этой расой невозможен и что когда-нибудь она должна полностью исчезнуть из немецкого жизненного пространства»[94].
В тот самый день, когда состоялся разговор Канариса с Кейтелем, военнослужащие одной из воинских частей учинили резню в небольшом городе Браньске. Здесь распространился слух, что были изувечены останки четырех павших немцев. Солдаты согнали евреев-мужчин и издевательствами вынудили их раскопать могилы. Те, у кого не было лопаты, должны были копать руками. Назначенный комендантом города полицейский офицер напрасно убеждал солдат, что, хотя евреи и «виноваты во всем», немецкий солдат все же должен поддерживать дисциплину. Когда евреи в панике побежали, встретившийся им лейтенант открыл огонь. В результате