не говорю? – слабо возмутилась Жаккетта.
– Потому что тебя специально держали взаперти, чтобы ты не общалась с мусульманами, не выучила арабский и не убежала, – на ходу сочинила Жанна.
Мадам Беатриса, скромно сидевшая в углу в креслице и рассеянно поигрывавшая зеркалом, вдруг сказала:
– Девочка моя, воображения тебе не занимать, но твоя протеже слишком неотесанна. В любимую наложницу шейха верится охотно, но вот знатная девица из нее никакая. Деревня!
– Не все сразу, госпожа Беатриса! – огрызнулась Жанна. – Я видела много дам, ведущих себя как принцессы крови, а на поверку частенько оказывалось, что у них и герба-то за душой приличного нет. А насчет Жаккетты я тоже иллюзий не питаю, придется учить ее манерам.
– У тебя мало времени, – резонно заметила баронесса. – Господин, о котором я тебе говорила, уже через две недели тронется в путь, а ты даже еще его не видела. А стоит этой особе сказать при людях словечко вроде «по-ихнему» – и сразу весь результат насмарку. Подумай об этом.
Но Жанна не хотела отступать.
– Я подумала, – сказала она. – Вводим маленькое уточнение. Жаккетта, то есть Нарджис, неразумным ребенком попав в плен, была воспитана французской нянькой, старой крестьянкой из Гиени, и поэтому нельзя требовать от нее слишком многого.
– А как крестьянка так удачно попала в плен? – поинтересовалась баронесса.
– Когда совершала паломничество! – отрезала разозлившаяся Жанна.
– Великолепно! – положила зеркальце на место баронесса. – Я бы до такого, пожалуй, и не додумалась. Ты сварила неплохой бульон. Правда, я не понимаю, зачем все эти сложности и потуги с фальшивой Нарджис, если господин маркиз дю Моншов де ла Грангренуйер де ла Жавель благоволит к тебе самой?
Жанна лишь мило улыбнулась, не собираясь ничего объяснять. Лишь отметила, что вот и всплыло имя благодетеля.
– Понимаю, понимаю… – улыбнулась в ответ еще шире баронесса. – У нас у всех бывают маленькие причуды. Но учти, к тебе у господина маркиза уже есть интерес, а вот таинственной Нарджис его еще надо заинтересовать.
Жаккетта, слушая баронессу, про себя возмутилась:
«Ах ты, кошелка старая! Все вы мните себя неотразимыми, а почему-то мессир Марчелло меня больше любил, чем тебя!»
Видя, что дамы, занятые беседой, про нее подзабыли, она попыталась улизнуть из комнаты.
Но Жанна (не иначе боковым зрением) увидела ее продвижение к двери и жестом заставила вернуться на место.
Процесс шлифовки восточной красавицы Нарджис продолжился.
Неожиданно для себя самой мадам Беатриса поняла, что стареет.
И сказало ей об этом не зеркало, не шепоток за спиной.
Нахальная и, на взгляд мадам Беатрисы, довольно нелепая идея взять и выставить камеристку красавицей Востока начала воплощаться в жизнь. Да еще как!
Медово-приторная, как восточные сладости, история девочки из знатной семьи, попавшей в плен к пиратам, а затем к свирепым маврам, воспитанная старушкой-соплеменницей и ставшая повелительницей