rel="nofollow" href="#_12.png"/> 
A dish of ham and eggs (ветчину с яйцами; dish – блюдо), a loaf of brown bread (буханку ржаного: «коричневого» хлеба), and a bottle of admirable sherry (и бутылку превосходного хереса), were placed before me (поставили передо мной).
‘I have but the homeliest farmhouse fare to offer you, sir,’ said my entertainer (я могу предложить вам лишь самую скромную снедь фермера, – сказал мой хозяин; homely – простой, обыденный, безыскусственный; farmhouse – жилой дом на ферме; fare – режим питания; провизия, съестные припасы; пища; to entertain – принимать, угощать /гостей/; entertainer – тот, кто принимает, угощает). ‘Your appetite, I trust, will make up for the deficiencies of our larder (ваш аппетит, полагаю я, скрасит недостатки нашей снеди; to trust – верить, доверять; надеяться; считать, полагать; to make up – возмещать, компенсировать; larder – кладовая /для продуктов/; запас еды).’
I had already fallen upon the viands (я уже накинулся на пищу; to fall – падать; нападать, налетать, набрасываться; viand – /уст./ пища, провизия), and now protested, with the enthusiasm of a starving sportsman (и теперь запротестовал, со /всем/ пылом оголодавшего охотника; sportsman – спортсмен; охотник-любитель), that I had never eaten anything so delicious (что я никогда не ел ничего столь вкусного).
He bowed stiffly (он чопорно поклонился; stiff – жeсткий, тугой, негибкий), and sat down to his own supper (и сел за свой ужин; to sit down), which consisted, primitively, of a jug of milk and a basin of porridge (который состоял всего лишь из кувшина молока и миски овсянки). We ate in silence, and, when we had done, Jacob removed the tray (мы ели молча, и, когда мы закончили, Джейкоб убрал поднос). I then drew my chair back to the fireside (тогда я опять пододвинул свой стул к камину). My host, somewhat to my surprise, did the same, and turning abruptly towards me, said (мой хозяин, несколько к моему удивлению, поступил так же, и, резко повернувшись ко мне, сказал):
‘I have but the homeliest farmhouse fare to offer you, sir,’ said my entertainer. ‘Your appetite, I trust, will make up for the deficiencies of our larder.’
I had already fallen upon the viands, and now protested, with the enthusiasm of a starving sportsman, that I had never eaten anything so delicious.
He bowed stiffly, and sat down to his own supper, which consisted, primitively, of a jug of milk and a basin of porridge. We ate in silence, and, when we had done, Jacob removed the tray. I then drew my chair back to the fireside. My host, somewhat to my surprise, did the same, and turning abruptly towards me, said:
‘Sir, I have lived here in strict retirement for three-and-twenty years (сэр, я прожил здесь в строгом уединении двадцать три года; retirement – отставка; уединение; изолированность; уединенная жизнь; to retire – удаляться, отступать, ретироваться; увольняться; уходить в отставку). During that time, I have not seen as many strange faces (за это время немного я видел незнакомых лиц), and I have not read a single newspaper (и я не прочитал ни единой газеты). You are the first stranger who has crossed my threshold for more than four years (вы первый незнакомец, который переступил мой порог за более чем четыре года). Will you favour me with a few words of information (не окажете ли вы мне любезность, кратко поделившись со мной сведениями: «несколькими словами информации»; to favour – благоволить, быть благосклонным, быть согласным; оказывать внимание, любезность) respecting that outer world from which I have parted company so long (относительно того внешнего мира, с которым я расстался так давно; company – общество, компания)?’
‘Pray interrogate me,’ I replied (пожалуйста, спрашивайте, – ответил я). ‘I am heartily at your service (я всецело к вашим услугам; heartily – искренне, сердечно; охотно; целиком, совершенно).’
He bent his head in acknowledgment,