Вокруг меня то и дело раздавались взрывы мелодического смеха и веселые возгласы.
Огромная дверь вела в соответствующий по величине зал, обитый чем-то коричневым. Крыша была в тени, а в окна, частью с цветными стеклами, частью совсем без стекол, вливался мягкий приятный свет. Пол был сделан из огромных глыб какого-то очень твердого белого металла, именно глыб – не плит и не кусков. И эти глыбы были так истерты, вероятно, ногами бесчисленных прошлых поколений, живших тут, что местами там, где чаще ходили, образовались даже глубокие колеи.
Поперек зала стояло множество столов, сделанных из кусков полированного камня, высотой не больше фута; на столах возвышались груды плодов. Некоторые из этих плодов показались мне чем-то вроде гигантской малины и апельсинов, но большая часть была мне совершенно неизвестна.
Между столами были разбросаны мягкие подушки. Мои провожатые уселись на них и сделали мне знак, чтобы я последовал их примеру. С милой бесцеремонностью они принялись есть плоды прямо руками, бросая кожуру и остатки в круглые отверстия по бокам столов. Я, конечно, не замедлил воспользоваться их приглашением, поскольку мне очень хотелось есть и пить.
Потом я принялся осматривать зал. Что меня особенно поразило, так это впечатление какого-то разрушения и упадка во всем. Цветные стекла в окнах, представлявших геометрические фигуры, во многих местах были разбиты, а занавески покрыты толстым слоем пыли. Я заметил также, что угол мраморного стола возле меня был выщерблен. Но, тем не менее, зал поражал богатством отделки и живописностью.
В этом зале обедали человек двести. Большинство из них постаралось сесть ко мне как можно ближе. Они с любопытством наблюдали за мной и, не переставая есть фрукты, все время поглядывали на меня своими маленькими блестящими глазками. Человечки были одеты в одинаковые нежные, но очень прочные шелковые ткани.
Между прочим, плоды были их единственной пищей. Люди отдаленного будущего были строгими вегетарианцами, и, пока я находился среди них, мне следовало сделаться таковым, несмотря на все свое влечение к мясу.
Чуть позже я убедился, что лошади, рогатый скот, овцы, собаки последовали за ихтиозаврами и все уже вымерли. Но плоды были восхитительны. Особенно один сорт (сезон которого, по-видимому, был как раз во время моего пребывания тут) – мучнистый, в трехгранной скорлупе; этим я и питался все время.
Вначале я был поражен этими странными фруктами и необыкновенными цветами, но потом начал понимать, откуда они появлялись.
Таков был мой первый вегетарианский обед в отдаленном будущем.
Как только я утолил голод, мне пришла в голову мысль о том, чтобы попытаться научиться языку новых для меня людей. Я понимал, что это столь же необходимо, как и еда. Поскольку плоды казались мне наиболее подходящими для моей идеи, я взял один из них и постарался объясниться с помощью вопросительных звуков и жестов. Признаться, мне стоило немалого труда заставить себя понять.
Сначала