браво, это прямо великолепно, – просиял Барбасан.
Изжеванное лицо бывшего клоуна расплылось в одобрительную улыбку.
Барбасан продолжал:
– Маленькая проба… Если вы позволите, сейчас? И мы подпишем контракт, мосье… мосье Ренни Гварди. Мы сделаем маленький бум в газетах, а через два дня первый дебют. Согласны?
– Согласен.
– Условия те же самые, что и с Андре Андро. Пять тысяч франков в месяц и в случае нарушения вами контракта, – контракт на полгода, – неустойка в размере трехмесячного жалованья. Это лишь так, формальность. Для меня гораздо ценнее слово, и вот я хочу, мосье Ренни Гварди, заручиться вашим честным словом, словом джентльмена, что ранее полугода вы не покинете меня. Мало ли что… Сегодня у вас нет ничего, а через две-три недели на вас могут свалиться шальные какие-нибудь миллионы. Это на вас похоже. Итак, даете слово? Ваша рука.
– Даю слово, господин директор, и вот моя рука, – открыто, с подкупающей искренностью, пошел навстречу новый наездник высшей школы…
4. «Экзамен» и его последствия
Старый Гвидо нажал вделанную в письменный стол пуговку. На звонок явился тот самый служитель в красном вицмундире с аксельбантом на левом плече, который докладывал несколько минут назад о Ренни Гварди.
– Прикажите поседлать Галифе.
Служитель поклонявшись, исчез, а Барбасан пояснил:
– Галифе – красавец гунтер, выезженный мной лично. Андре Андро на нем работал, а теперь Галифе перейдет к вам. Он чуток, удивительно чуток. Послушен малейшему прикосновению стека. По-моему, наездник высшей школы – это, главным образом, гармоническое впечатление всадника и лошади, составляющих одно целое, неотделимое. Конную статую, которой только не хватает гранитного цоколя. Вся сила в красоте и величии. Поэтому излишняя акробатика может лишь испортить впечатление. Один-два тура шагом вдоль арены, один-два тура манежным галопом. Затем – испанский шаг, галоп на трех ногах и – традиционный финал. Всадник заставляет опуститься лошадь на колени, она кланяется публике. И больше ничего, все.
– Разрешите возразить, господин директор?
– Сделайте ваше одолжение.
– Лично я в данном случае против традиционного финала.
– Почему? – нахмурился Барбасан.
– В коленопреклоненной лошади что-то унизительное для этого прекрасного, гордого животного. Да и с точки зрения конной статуи это некрасиво. Наездник высшей школы должен покинуть арену без дешевых эффектов, как бы игнорируя наполненный зрителями амфитеатр.
– Вы полагаете? – вдумчиво спросил Барбасан и тотчас же поспешил согласиться. – А ведь верно. Тонкое замечание! Альбано, ты согласен?
– Согласен. Хотя нахожу это новшество немного смелым.
– Друг мой, всякое новшество само по себе смело. Нет, он прав, тысячу раз прав. Долой традиционный финал. Нет, Ренни Гварди, у вас голова хорошо сидит на плечах, вы чувствуете лошадь, и мы с вами сделаем дело. Месяц еще поработаем в Париже, вплоть до мертвого сезона, а там перекочуем куда-нибудь