доказывать, что, мол, «инвестиционное раскручивание экономики путём казённых субсидий имеет логические пределы», должны, мол, действовать механизмы саморегуляции. Но ведь даже эти «логические пределы» были в России далеко не достигнуты. При этом для блиохов субсидии отыскивались.
Витте изображал из себя поборника «честного бизнеса», но железную дорогу Пермь – Котлас (часть той линии Петербург – Вологда – Вятка, которую он не дал построить Мамонтову) позже строил родственник жены Витте – инженер Быховец. А на смену Мамонтову в правлении Архангельско-Ярославской дороги пришёл другой её родственник – врач Леви.
Долгое время Витте управлял и Министерством путей сообщения. В выпущенной в свет в 1989 году политической биографии Витте, написанной историком А. В. Игнатьевым, хвалебно расписывается, как Витте проводил-де «политику сосредоточения железных дорог в руках государства путём выкупа частных дорог и казённого железнодорожного строительства».
А вот результат этой «благородной» работы на благо государства. В Германии к 1913 году казённая железнодорожная сеть составляла 94 % от общей, а в России – только 67 %. Германские дороги были неубыточны, а российские – убыточны. Но убыточны лишь для казны. Что же касается частных акционеров, то они за 29 лет – с 1885 года по 1913 год – получили почти 4 миллиарда рублей чистого дохода.
Золотом.
Такой вот был Витте «государственный деятель» и «славянофил» (как его аттестуют некоторые биографы на том основании, что он в юности тиснул пару статей в газете Аксакова «Русь» и записывался в «Священную дружину» графа Шувалова, из которой, присягнув на верность, быстренько вышел).
Много позже в предисловии к мемуарам уже покойного мужа Матильда Ивановна-Исааковна Витте-Нурок жаловалась: «При дворе, среди консерваторов, у либералов, в демократических кругах – всюду на графа Витте смотрели как на человека «чужого». Он искал блага своей родине, идя собственными путями, и поэтому имел мало постоянных попутчиков».
Итак, блага искал, возможности для делания блага имел огромные, но попутчиков на пути служения Родине имел мало. То есть один лишь граф Витте о России и радел, а рядом была ещё одна понимающая его радетельница – графиня Матильда. О Ротштейне и Ротшильдах, для которых Витте чужим не был, графиня не упомянула, надо полагать, исключительно из чувства ревности.
Витте оказался гением приспособленчества, услужливости и угадывания, «откуда ветер дует». И то, как прочно этот идеальный хамелеон связал себя с младых ногтей именно с интернациональными еврейскими финансовыми кругами, лучше многого показывало, кто в России всё более властно и своекорыстно «заказывает музыку».
И это не голословное утверждение, читатель. Вот как накануне Первой мировой войны описывал изменение внутрироссийской ситуации с начала 80-х годов XIX века журнал «Еврейская старина»: «В выходцах из черты оседлости происходила полная метаморфоза: откупщик превращался в банкира, подрядчик – в предпринимателя высокого полета,