что, разве папа вернулся? – быстро спросила Лена.
– Нет, отца ещё не бывало… Гость у нас сидит.
– Гость? В такую пору? Кто же?
– А этот… как его… Ну… Иван Иванович, что ли! Китайский басурман твой!
По лицу Лены скользнула тень.
– Мама говорит о твоём поклоннике, Леночка! – заметила Варвара Алексеевна. – Вань-Цзы!
Молодая девушка ничего не отвечала.
– А почта, мама, пришла?
– Как же! Как же! Только от Николи ничего нет! Забыл он совсем!.. Зато от Мишеньки есть: тебе, Варя, особо, отцу – особо.
– Что он пишет? – спросила Варвара Алексеевна. – Где он теперь?
– Не знаю… Я ведь писем без отца не вскрываю… Пойди, прочитай!
– Сейчас, конечно, сейчас же! Где письма, мамочка? Лена, ты бы заняла пока нашего гостя… Я очень скоро явлюсь тебе на помощь.
Варвара Алексеевна чуть не бегом умчалась в свою комнату. Вести от мужа приходили очень и очень редко – трудно было Михаилу Васильевичу посылать письма, слишком уж несовершенна была маньчжурская почта. Зато какая радость была в семье, когда они приходили. Их по нескольку раз читали и перечитывали, и все они, как святыня, сохранялись, одни у Варвары Алексеевны, другие у старика Кочерова.
– Пойди, в самом деле, Ленушка, к гостю-то! – сказала Дарья Петровна. – А я к Варе пройду, очень любопытно знать мне, что Мишенька пишет.
Личико Лены покрылось густым румянцем. Несколько мгновений она колебалась, потом, гордо поведя своей хорошенькой головкой, быстро пошла в гостиную.
Там при входе её почтительно поднялся молодой красивый человек в богатом маньчжурском костюме.
Это был Вань-Цзы – китайский поклонник Лены, как назвала его Варвара Алексеевна.
На китайца он походил, однако, очень мало. Кожа Вань-Цзы была почти белая, глазные впадины едва скошены. Только чёрные жёсткие волосы да длинная коса указывали на его китайское происхождение. Вань-Цзы даже и в Европе сошёл бы за красивого молодого человека. Черты лица его были очень приятны благодаря общей своей правильности. При этом он держался с европейским изяществом, и ничего китайского ни в его манерах, ни в его обращении не было. Он казался вполне европейцем.
Да и немудрено. Отец Вань-Цзы был довольно видным чиновником одного из европейских посольств Китая. Вань-Цзы родился и вырос в Европе на руках англичанина-гувернёра и вернулся в Китай почти юношей. Вскоре после его возвращения в родную страну отец его умер, оставив ему крупное состояние. Молодой человек, готовившийся тогда к экзамену на получение учёной степени, что необходимо в Китае каждому, кто желает составить себе общественное положение, бросил учение Конфуция и с молодым пылом принялся за европейские науки, с началами которых он познакомился ещё в Европе. Истины китайского мыслителя мало интересовали его. У него был ум, склонный к положительным наукам. Молодость же везде и всюду честна. Юному китайцу хотелось, чтобы его народ просветился на европейский лад и стал бы снова