у него был свой канал на таможне, главное, не перепутать сроки дежурств. Да и не такая уж это большая ценность – необработанный алмаз.
Громов заплатил за него Хифу всего пять тысяч долларов. Правда, на этот раз камень был действительно исключительно хорош. Но его еще надо было пустить в огранку, договориться с Олевым, чтобы тот сам взялся за работу. Только тогда алмаз «Страус Намибии» станет настоящим синим бриллиантом. И засияет в свадебном венце невесты. Так Максим и задумал, уже видя себя в роли жениха.
Глава четвертая. Встретишь Будду – убей Будду
– …Самое интересное, у меня сложилось такое впечатление, что на таможне меня словно бы уже ждали, – заканчивал свой рассказ глубокой ночью перед единственным слушателем в камере Максим. – На контрольном пункте увидел другую смену, не ту, которую я всегда использовал как канал для провоза всякой мелочи, вроде необработанных алмазов, незадекларированных, которые не входили в законные поставки сырья для фирмы «ОКО» из-за рубежа. Скажем честно: для себя. Все так делают. Ну, хорошо, возможно, я сам перепутал график таможенников. Но почему на мой багаж и личные вещи даже не взглянули, а сразу предложили пройти в комнату досмотра?
– А почему ты не опасался тепловизора на ленте контрольного пункта? – спросил Уваров.
– Потому что он не смог бы определить, алмаз у меня в дорожной сумке или простой булыжник в качестве сувенира. Кроме того, я всегда клал рядышком еще несколько красивых камешек, типа гальки. А в комнате досмотра из них сразу выбрали «Страус Намибии». Вот почему, думаю, они были заранее предупреждены, что некто Громов везет из Африки контрабанду.
Иван Сергеевич задумался. Ничего не сказал. Максим продолжил:
– И ладно бы, если это был природный алмаз незначительных размеров, подобрал, дескать, на берегу Оранжевой какой-то камешек, но специалист такого уровня, как я, не мог перепутать. Должен был отличить синий, редкий в природе алмаз от простого булыжника. И обязан был поставить в известность о том власти Намибии. И на таможне в Москве об этом тоже знали. Стало быть, я везу с собой контрабанду. Вот почему в комнате досмотра, поджидая меня, уже скучал следователь. Теперь и у Похамбе, скорее всего, будут неприятности.
– Ты еще легко отделался, – произнес наконец Уваров, – что тебя не прихватили в аэропорту Виндхуку. За контрабандный вывоз достояния Намибии мог бы сидеть не здесь, а с цепью на шее в подвале самой далекой страусовой фермы. И питался бы одной банановой кожурой, а не осетинским пирогом своей мачехи и поросятиной от щедрот бывшего министра недр. Да еще под бахчисарайский коньячок.
– Ну, там-то все прошло гладко. Хифу проводил нас чуть ли не до трапа самолета. Похамбе так похабно поступить не мог. Ему-то зачем? Мы с ним деловые партнеры. И вот я думаю: кто же меня мог сдать?
– Твоя невеста или этот адвокат, – предположил Иван Сергеевич. – Больше некому.
– Насчет Ларисы ни за что не поверю. Она не Мата Хари, скорее просто русская Мэрилин Монро. Лисовский? Возможно. Но вряд ли он мог догадаться, что я везу с собой