о многоэтапном перелете на носилках по маршруту кишлак Асава – Джелалабад – Кабул – Ташкент – Куйбышев. Как о забавных мелочах, упомянул о стычке с мерзопакостной таможенной службой на авиабазе Тузель, о звонке майора-медика Фаткулиной дочери предводителя узбекских коммунистов, а заодно и о том, как накануне он пренебрег рекомендациями анестезиолога.
Было далеко за полночь, когда рассказчик умолк и взглянул на девушку. Афродита неподвижно сидела рядом, лицо ее было совершенно мокрым от слез, а на щеках виднелись следы туши для ресниц.
– Ты что, Галочка? – Он нащупал ее руку. – Почему плачешь?
– Ничего, – затрясла головой Афродита, пытаясь успокоиться. – Просто я… Я не думала, что там так… жестоко и так страшно… Сколько людей погибло! И сколько еще погибнет!..
– Я не знаю, когда это случится, – твердо сказал Хантер, – но уверен: скоро эта мясорубка закончится. Если у кого-то не хватит ума все это остановить, войне там не будет конца и края. И каждый новый день боевых действий уносит десятки жизней. Алишер Навои, великий поэт, как-то сказал: «На войне праведных не бывает!», потому что злоба и ненависть с одной стороны неизменно порождают злобу и ненависть с другой.
– Тогда почему ты так рвешься туда? – вздрагивающим голосом спросила Афродита, стискивая Сашкину руку. – Ты же сам говоришь: это ад, там хуже некуда, там кровь и ужас…
Хантер отвел глаза и уставился в потолок.
– Я должен уплатить долги! – упрямо проговорил он. – У меня свои счеты с «духами»!
– А у них с тобой? – Афродита наклонилась совсем близко, он почувствовал ее дыхание на своей щеке. – Ты считал, скольким ты укоротил жизнь?
– Не считал, – вынужден был признаться Хантер. – И не собираюсь. Я честно исполнял свой воинский долг, свои функциональные обязанности, воюя по принципу «не ты, так тебя». Я не палил мирные кишлаки, не расстреливал мирных дехкан![19] – Он поймал себя на том, что почему-то нервничает.
– Не знаю, – тихо проговорила Афродита, – что это значит, но с твоим появлением в госпитале со мной что-то произошло. И дело не в том, хочу я или не хочу в Афганистан. Я пока еще не разобралась, что там в действительности происходит. Ясно одно – это совсем не то, о чем рассказывает Пищинский на первой кнопке и что об этом пишут в прессе. Ну и задачку ты мне задал, милый Саша… – Афродита улыбнулась сквозь влажные глаза.
– Мне нравится, когда ты меня так называешь. – «Милый» Саша улыбнулся в ответ, хотя перед его глазами все еще маячили афганские видения. – И ты мне нравишься, хотя поначалу я слегка испугался: ты выглядела такой суровой и неприступной, как мифическая Афродита…
– Да знаю я, что так меня прозвали в «травме»! Но почему Афродита суровая и неприступная – ведь она была богиней любви и красоты?
– Не все так просто. Где-то я читал, что Афродита – жестокая богиня. Она покровительствует влюбленным, но сурово карает тех, кто не покоряется ее велениям. И еще она – мстительная, потому что не прощает измен.
– Ну что ж, –