разве что. Кстати, о священнике…
– Не думаю, – отмел предположение Дэф. – Местный падре – фанатичный придурок. Я с ним не имею ни малейшего желания говорить. Тебе он тоже будет пудрить мозги на тему «не убий» и тем, что всякое смущение ума – наказание за грехи, и нужно просто больше молиться.
– Ты уже спрашивал, дай угадаю?
– В самом начале этой истории. Когда так и не понял, это я вижу то, чего нет, или в самом деле что-то происходит. С тех пор у меня в печенках сидит этот самый падре и все, что с ним связано.
– А ты в бога не веришь? – ухмыльнулся Джойс.
– В этого, который в книгах и речах проповедников? Не очень, если честно, – с усмешкой ответил Дэф. – Нашел, о чем спросить.
– Ну надо же во что-то верить, – Джойс откровенно посмеивался, и Дэф это, похоже, прекрасно видел – усмехался уголком рта, но вид делал невозмутимый.
– А я верю. В господина Смита, господина Вессона…
– И господина Прайса, – Джойс не выдержал, заржал, как конь. – Я, собственно, тоже примерно этой веры адепт. Храни небо сухой порох и творения господина Кольта, ага. Во имя сорок пятого калибра, лучшего помощника человека, аминь.
– Ну и какого тогда черта начал? – Дэф улыбнулся, махнул выглянувшей из-за двери Люсии, и та принесла здоровенный кофейник и пирог. С яблоками.
Похоже, здесь привыкли все делать основательно, когда на то есть время. Время, впрочем, было – никакой спешки пока что. То есть, конечно, у того же Джойса все внутри кипело – разобраться, найти, нитка ускользает. Беги, лови, сейчас! Но это был зов сердца, а не разума – он понимал, что, сорвавшись сию секунду, не найдет желанной зацепки. И все равно несколько раз успел подумать – надо бы вернуться в город. У него там проплаченная комната, в которой вещи. И странные тени в окнах!
– Джойс, ты весь вечер будто на муравейнике, – заметил его терзания Дэф. – Я не думаю, что нужно мчаться распугивать горожан сегодня же. Мы вряд ли что-то выясним с ходу, так что давай триумфальное твое возвращение из мира мертвых провернем завтра – а за сегодня хотя бы придумаем план, с какой стороны зайти в этой добыче. Надеюсь, ты понимаешь, что в противном случае…
– Добычей станем мы, – завершил фразу Джойс. – Понимаю.
Он взглянул на подернувшееся ржавчиной заката небо и признал – ну его. В город – завтра.
И остаток вечера они посвятили придумыванию плана – выходило, прямо скажем, негладко.
Слишком мало знаний, слишком зыбко и мутно все – и на почве этого подельники горячились, спорили, несколько раз едва не переругались. На совершенно трезвую голову к тому же думалось со скрипом – и примерно на половине бутылки дело пошло живее. Зато шуму прибавилось, м-да.
В очередной раз в дверь, отпихнув створку бедром, вошла не Люсия с закусками, а почему-то Дженис Хансен.
Со стуком водрузила нагруженный поднос на стол – графин с водой на нем даже не качнулся.
Помахала ладонью, разгоняя табачный дым, и, покачав