детьми, обшарпанные мужики.
Хуже всего то, что, если бы я прошёлся по этой самой тропинке, вяло текущей между торцом дома и детского сада, бьюсь об заклад, для того, кто смотрит сверху, ничем бы не отличался от этих усталых, измученных, серых людей. Я смог бы влиться в их жиденький поток, как родной.
Именно поэтому я и решил погасить свой уголек об эту тропу-безысходность, чтобы хоть как-то оживить её вялость. Вот до чего докатился – буду разукрашивать жизнь людей своей смертью. Чем не новости? Абсурд…
Оставалось минут пять. Я открыл банку пива, последнюю. Не в том смысле, что она осталось всего одна, а в том, что это банка последняя для меня.
Сидя, как обычно, опершись о вентиляционную трубу, я решил помечтать о звёздном небе. Всё было как всегда – разве что с той разницей, что обратно я спустился не по лестнице, забрав с собой пустую банку, а только лишь, сделав последний глоток, кинул банку здесь же, встал и в несколько шагов достигнув края, сиганул вниз…
Стоп-уголек, СТОП…
Погасни, ведь все равно придёт ночь…
Открыть глаза получилось не сразу. Сначала пришлось немного потерпеть неясно откуда взявшийся свет, назойливо стремящийся пробраться сквозь сомкнутые веки.
Я сидел на стуле. Конечно же, я не мог этого видеть, но ощущал вполне внятно, что сижу, что на стуле со спинкой, что босые ноги опираются на холодный пол, и еще… Что у меня ничего не болит, что могу шевелить руками-ногами, и что в голове прозрачно, словно в хрустальном бокале. Всё это я мог ощущать. Хотя к перечисленному можно было добавить раздражение на противный свет и тяжёлые веки.
Но, в конце концов, я-таки сумел их разлепить.
Так и есть! Я сидел в полуметре от самого обычного офисного стола, на котором стояла пепельница, настольная лампа, направленная мне в лицо, и лежала самая обычная авторучка.
Я поспешил опять зажмурить и прикрыл глаза ладонью.
– Выключите эту чёртову лампу! – требовательно выплеснул я всё скопившееся раздражение неизвестно на кого.
– А-а-а… Наш гость наконец таки проснулся, – послышался глухой, словно говорили изнутри запертого холодильника, голос.
– Извините нас за столь неприятное пробуждение, но мы не могли уже ждать, пока вы соизволите вернуться в реальность, – сказал совершенно другой голос. Казалось звук, прежде чем долететь до меня, прошел через водосточную трубу.
Я почувствовал, что лампу направили в другую сторону и открыл глаза.
С другой стороны стола виднелись два силуэта. В комнате было темновато (кроме лампы, свет ниоткуда не поступал – ни окон, ни двери). После яркого света глазам было необходимо привыкнуть, поэтому пришлось немного подождать, прежде чем я смог рассмотреть говоривших из холодильника и сквозь водосточную трубу людей.
Один из них был маленький и квадратный, как шкафчик, с растянутой во всё угловатое лицо приторной улыбкой. Второй – длинный, точнее будет сказать, вытянутый, словно обычного