он подошел к сыну, взял его на руки.
– Правитель наш умер, Мишка. Запомни этот день обязательно, – внушительно сказал Кацапов. В его голосе не было ни страха, ни печали, ни сожаления. Он никогда не восхищался Сталиным, не восхвалял его дел и не слушал речей «вождя народов», затаив дыхание. У Кацапова сложилось своё мнение об этом человеке.
За время пребывания в колонии (как в качестве вольнонаёмного, так и позднее, уже будучи осужденным) ему довелось выслушать множество отзывов о Сталине. Высказывались обычно те, кому лично довелось хлебнуть горя от приближённых к власти чинов. В основном это были политические. Обиженные властью и лишённые свободы они не подбирали выражений для характеристики Сталина. Говорили, что думали. Разумеется, в разговорах между собой, и никак не в присутствии лагерного начальства. У каждого заключённого была своя трагедия, которая так или иначе была связана с правящим режимом. Чаще всего уши Кацапова улавливали слова «тирания», «коварство», «властолюбие», «мстительность» и подобные высказывания.
Много лет жизнь Александра протекала вне политических событий в стране, он не являлся их участником, поэтому никогда не задумывался, кто и как правит страной. Ему было совершенно безразлично. Сначала служба в армии, потом геологоразведка, затем работа в колонии и война с Японией, и, наконец, пять лет заключения.
Негативное мнение о власти начало складываться лишь в колонии, где ему пришлось выживать, и укрепилось потом, когда вышел на свободу и повстречал Василису. Но никогда и ни с кем он делился своими мыслями, держал в себе и молчал.
– Сейчас всё пойдёт по-другому, – сказал Александр сыну с неожиданным для себя облегчением. – Должно пойти по-другому. Ты не будешь изгоем, как твои родители. Верно?
– Угу, – кивнул Мишка и улыбнулся во весь рот.
… Очнувшись от воспоминаний, Кацапов поднялся и двинулся в глубь леса, с хрустом уплотняя лыжами снег. Теперь ему предстояло дойти до летних покосов, отыскать заячьи тропы и установить петли.
«Ничего, сынок, будет ещё у тебя счастливая жизнь, – мысленно заговорил он с Мишкой. – Сейчас перед тобой все двери открыты, все дороги в будущее выстелены гладким камнем – можно идти и не спотыкаться. Было бы желание и можно всего добиться. Бедняцкому счастью придёт конец. Ты будешь жить наравне со всеми».
Мишке ещё предстояло выбирать свою дорогу, а у Александра она подходила к концу. Да и не выбирал он своей дороги – шёл по той единственной, которая предстала перед ним. Шагал, спотыкаясь на ухабах, и никогда не знал, какие неприятности таятся за поворотом.
Двадцать с лишним лет Кацапову приходилось гоняться за каждым рублём. Он числился жестянщиком, но фактически трудился разнорабочим. Зарплата жестянщика в сплавной конторе была маленькой, её едва хватало только на пропитание семьи. Дважды он пытался сменить место работы, но оба раза возвращался назад. Хрен оказывался ничуть не слаще редьки.
Четыре класса церковно-приходской школы и пять лет колонии строгого режима оценивались одинаково на всех предприятиях города. На металлургический