водящий порядок на вверенной Территории методами рыцарей плаща и кинжала.
Автор обложки Женя Крич.
Охрана пропускного пункта «Брусничное» сменилась полностью, ни одного знакомого лица. Текучка кадров вообще-то здесь большая: когда у ребят, служащих на границе Территории, заканчивается трехлетний контракт, – желающих продлить его обычно не находится, все стремятся скорее перебраться из мерзких мест поближе к благам цивилизации…
«Но почему сменились все разом?» – недоумевал я.
Обычно раз в год на Большую землю убывает треть личного состава и приезжает пополнение в том же числе, дабы старожилы могли неторопливо вводить новичков в курс дела, во все тонкости и нюансы службы. Полная смена состава свидетельствовала: что-то стряслось неординарное… Но что именно, я понятия не имел – не был в «Брусничном» больше года, а ни в новостях, ни в закрытых ведомственных сводках это название вроде бы не мелькало в связи с каким-либо происшествием. Впрочем, отношения между нашими ведомствами сложные, «церберы» не станут посвящать «декадентов» (ряды последних украшает и моя персона) в свои мелкие неурядицы, и даже не совсем мелкие…
Заинтригованный, я внимательно разглядывал здания и сооружения поста. Вроде все как обычно, никаких следов разрушений, пожаров и прочих катаклизмов. Хотя наивно было бы предполагать, что прорвавшаяся с Территории банда могла захватить пост и уничтожить его личный состав. И банд таких не осталось, не семьдесят шестой на дворе, и посты превратились в настоящие крепости, а самое главное – об инциденте таких масштабов командование ЦЭРБ не сумело и не рискнуло бы умолчать.
Скорее, причина куда прозаичнее: в «Брусничном» крутили мутные схемы с контрабандой и трафиком нелегальных мигрантов, на всех постах их крутят, но время от времени кто-то зарывается, теряет берега и попадает под раздачу. Сор из ведомственной избы в таких случаях стараются не выносить.
Пока я заинтересованно глазел по сторонам, сопровождающий офицер разглядывал меня столь же заинтересованно. Этот старлей ЦЭРБ представился при знакомстве, но лишь позывным: Зулус. Такие уж у них на границе порядки, шифруются от всех, и недаром: у многих остались на Территории родственники и бывали случаи шантажа и подкупа стерегущих их «церберов», а то и чего похуже…
Ладно, пусть будет Зулусом, нам с ним детей не крестить.
Особенно часто взгляд Зулуса останавливался на нашивке, украшавшей мою униформу над левым нагрудным карманом. Удивляется… Никогда не видел такого сочетания букв и цифр, обозначающего группу крови.
Удивляйся, удивляйся… Ни у кого больше такого не увидишь. Я в своем роде уникальная и неповторимая личность, хотя завидовать тут нечему.
Так, переглядываясь и взаимно удивляясь, мы дошагали до буферной зоны. Только здесь де-юре дозволяется соседствовать предметам и людям большого мира с тем, что привезено и с теми, кто прибыл с Территории. На деле же, конечно, случается всякое.
– Код сейчас пять нулей, временный, – сообщил мне старлей с африканским прозвищем. – Потом выставите свой, по желанию, плюс просканируйте отпечаток большого пальца. Постарайтесь код не забыть, а палец на Тёрке не потерять.
Сказанные иным тоном, эти слова могли показаться шуткой, но Зулус был серьезен, как мамонт: на Территории можно запросто лишиться не только пальца, но и более важных частей организма.
Он пояснил:
– Вскрыть-то мы ячейку вскроем, но можем при этом невзначай повредить содержимое. Бывали случаи.
Я потыкал в экранчик, набирая пять нулей, и послушно пообещал новый код не забыть. И заверил, что палец буду беречь.
Хотя уловил легкую нотку вранья и вообще знал: шкафчики, напоминающие сейфы лишь тем, что тоже сделаны из металла, «церберы» научились вскрывать легко и непринужденно, не повреждая ни замок, ни содержимое, – чем и грешат порой, если визитер задерживается на Территории и появляется шанс, что не вернется вообще. Занимаются такими вскрытиями они неформально, из детского любопытства: вдруг найдется что-то ценное, что можно унаследовать?
В шкафчике висела одежда, лежали на полочке кое-какие аксессуары.
– Мне выйти? – спросил Зулус равнодушно.
Равнодушие меня не обмануло – он по-прежнему испытывал болезненное любопытство к моей особе. Меня вообще крайне трудно обмануть, я сам себе живой детектор лжи.
– Зачем? – пожал я плечами. – Здесь пять или шесть камер наблюдения, так что все равно в приватной обстановке не переодеться.
– Дело хозяйское…
Он отступил на несколько шагов, присел на вращающийся стул, прикрыл глаза. Подозреваю, что не из врожденной скромности и нежелания любоваться моим стриптизом. Зулус пялился на экранчики, имплантированные на тыльную сторону его век. Наверняка интересовался, что же обозначает моя заковыристая группа крови. Пусть, в едином каталоге ее все равно не найти.
Раньше было проще, коротенькое обозначение лишь проясняло вопрос, кому эту кровь можно переливать, кому нет. Сейчас в длинной последовательности