мочат.
Он обратится обреченно к Анне,
Как в юности, как много лет назад.
Могло тогда все оборваться, знаю.
Но он прошел суровый этот путь.
И Африка та знойная шальная,
Упала камнем призрачным на грудь.
Все кончилось, уже отлита пуля.
Родные тени обступают вновь.
Но он просить их ни о чем не будет,
Он царский офицер, уходит в ночь.
И никого, там Блок уже не дышит,
Живые позавидуют им вновь.
И черный ворон, он почти не слышен.
Все зачеркнут, и воскресят все вновь.
Зеленый том с опальными стихами,
Подарит нам однажды этот мир,
И прикасаясь к той расстрельной драме
Склонимся мы в порыве перед ним.
И усмехнется, веря, твердо зная,
Поэзия бессмертная жива.
И девочка чужая повторяет
Как заклинанье дивые СЛОВА
7 августа —день гибели Блока
– Мы убили поэта, -вопил Луначарский,
Но его быстро заставили замолчать
Девушка больше не пела,
Все замирало в тумане,
Гибкое страстное тело
Нет, никого не обманет.
Он задохнулся от жара,
И от грядущих расстрелов,
В храмах тоска пробежала.
Девушка больше не пела.
Что остается седьмого
В августе миру и свету,
Только печали былого,
Только стихи и кометы.
Кони далекие ржали,
Были поэты убиты,
Женщины в древней печали
Снова творили молитвы.
Но на забытой поляне,
Как и тогда хороводы,
Велес один не обманет,
Моча эпоха уходит.
И на Смоленском от зноя
Замерли ливни косые.
Мы остаемся в тобою,
В пепле ушедшей России.
Снова хрипит за туманом
Кто-то, а кто непонятно.
Снова живем лишь обманом,
И произносим невнятно
То, что уже не случится,
То, что давно отболело,
Солнце слепое лучится,
Девушка больше не пела.
– Мы погубили поэта! —
Снова нарком завывает.
Выданы миру секреты,
В поле костер догорает,
Молча стоят Берегини,
Молча уходят пророки,
Связи не будет отныне,
С гением прошлой эпохи.
И в тишине, и в сиянье
Грез, позабытых навеки,
Только туман расставанья,
Только молитвы о смерти.
Девушка больше не пела,
Рухнули мертвые храмы,
Он задохнулся, летела
С неба комета упрямо…
В гибели нет воскрешенья,
Там комиссары пируют,
Август уходит в забвенье
Смерть и разруха лютуют.
И ничего от России
Нам не останется более,
Только распятый Мессия
Корчится снова от боли